Мужская одежда. Сорочки на плечиках, костюмы, внизу коробки — в гардеробной было не только чисто, но и вещи систематизированы. Подсветка и запах приятный, свежий и ненавязчивый, чтобы не звучать ненужными нотками с его туалетной водой. Вещи были такими ухоженными, что я поняла: за всем следит домработница, возможно, не одна. Ничего женского я не найду. Я обыскала все, и устало села в кресло. Ни телефона, ничего, что могло пригодиться.
Нужно было соглашаться, когда Руслан хотел позвонить при мне. Я испугалась.
Теперь придется мучится в неизвестности, что случилось, и не из-за Зверя ли он уехал.
Я здесь, как в бункере, куда никто не войдет, кроме хозяина, и нет связи с внешним миром.
Я поднялась и потащилась в ванную. Может там есть аптечка, и я аспирин найду.
Голова раскалывалась.
Ванная была очень просторной. Кроме ванны, здесь была и душевая кабина. Вопреки ожиданиям, изобилия флаконов не было, как в «Авалоне». Наверное, Руслан жил здесь один, не разрешал женщинам оставлять здесь вещи, и метить территорию. Закоренелый холостяк. Ему это не нужно. Любая девушка из «Авалона» мечтает с ним переспать. Мне очень повезло. Только я счастья не оценила.
Я подошла к зеркалу и взглянула, что осталось от свадебного наряда.
Прическу Руслан растерзал, развалилась почти полностью. Локоны обрамляли лицо, но сзади еще что-то оставалось. Я выпутала из черных волос оставшиеся шпильки и ссыпала на полочку, где лежали бритвенные принадлежности. Первая пометила. Мои вещи будут лежать вперемешку с его на полках.
Я с трудом сглотнула — в горле был болезненный ком.
На запястьях остались следы, постепенно превращающиеся в кровоподтеки. Руки болели, Руслан волок меня грубо, не церемонясь. Так собак таскают за ошейник, или забирают личные вещи. Я сняла перчатки, сморщившись, они упали на пол. Провела ладонями по предплечью и сгибу локтя. Кожа болела. Синяки будут и выше — над локтем, на плечах.
Повернулась спиной: сзади платье порвано. Чулки в стрелках — Руслан крепко сжал мое бедро, когда зацепил кольцом.
На мне ощущался запах его парфюма и виски, оставленными поцелуями.
Стоило вспомнить его губы, жадный рот, как начинало трясти. Со Зверем совсем иначе было, с ним было хорошо.
А здесь еще и шок.
В последнюю очередь я взглянула себе в глаза.
Лицо залито слезами. Тушь почти не потекла, словно визажист знала, что брачную ночь невеста проплачет, и использовала водостойкую. Остальной макияж поплыл. Помада размазана по подбородку жадными поцелуями. В глубине души я знала, что эта ночь так закончится. Подозревала. Руслан не хотел меня отдавать с самого начала. Сразу сказал брату: долг мне, и дочь должника моя тоже. Поэтому в темных глаза не было удивления. Только боль и отчаяние.
До этого я стояла перед зеркалом, когда собиралась на свадьбу. Теперь платье порвано, сорвана фата, я растерзана.
Надо мной не надругались, но все равно грустное зрелище.
Украденная и растерзанная невеста — это тоска и драма.
Если Зверя не станет, я не смогу бороться. Это меня размажет.
Я перерыла шкафчики, но аспирин не нашла.
Сбросила платье и отстегнула чулки. Их надо выбросить. Запасного белья нет, его придется оставить. Но все, что делает меня сексуальной — в мусор. И нужно срочно принять душ.
Смыть с себя запах Руслана и ощущение беспомощности.
Я вернулась, перебрала в шкафу сорочки, искала что-то попроще, но не разобралась, где Руслан хранит футболки. Я вытянула сорочку из шкафа, вдохнула запах — от нее пахло кондиционером для белья. Совсем ненавязчиво, словно сорочка побывала на свежем воздухе.
Это слишком — появляться в его одежде, но оставаться в свадебном платье еще глупее.
Я вернулась в ванную, отрегулировала напор воды в душевой кабине.
Сбросила белье и шагнула под горячий душ. Первым делом умыла лицо — стирала слезы и косметику. Лимонное мыло из дозатора легло в ладонь крепкой, нежной пеной. Я торопливо намылила волосы и тело, ополоснулась. Постоять бы еще под мощными струями, они колотили по спине, выгоняя из мышц озноб и усталость, но, если Руслан неожиданно вернется, я не хочу предстать перед ним голой… Вряд ли удастся убедить его остановиться снова.
Я выбралась из душевой кабины, неуверенно наступив на шероховатую теплую плитку.
Выключила воду, и прислушалась.
Показалось, в квартире кто-то есть, но это просто глюки. Пентхаус слишком большой, здесь в каждом углу свои шорохи.
Вытерла волосы, тело, и надела свадебное белье. С сорочкой Руслана оно смотрелось достаточно органично. И то, и другое — белое. И… если бы я пришла сюда добровольно, так бы эта ночь и закончилась. Я вышла в прохладную гостиную. Коже, разогретой горячим душем, стало холодно. Босой удавалось ходить бесшумно.
Куда деваться, я не знала.
Ночью я отсюда не выберусь. Может быть, утром придет домработница и удастся ускользнуть, связаться со Зверем?
Я усмехнулась со своей наивности: а если он откажется помогать, что тогда делать?
Выхода нет.
Я уже пыталась сбежать из клуба, где меня держали. Но за беглецами посылают Зверя, а он неровно ко мне дышал. Он быстро меня настиг, и вместо того, чтобы отрезать мне нос за дерзость, мы в первый раз поцеловались.
Те воспоминания сейчас вызывали боль и острые приступы беспомощности.
Если я снова сбегу, Руслан точно пошлет за мной не брата, а одного из своих головорезов.
Я прошла по темному коридору до гостиной и села в кресло, поджав ноги. Возвращаться в его спальню опасно, и осматривать квартиру ночью — не очень затея. Гостиная уже мне знакома. Я свернулась в кресле клубком, удобно положив голову, и смотрела на город. Фонари горели, но улицы стали пусты. Глубокая ночь.
Куда он сорвался? Что произошло?
Глаза слипались от усталости. С самого утра я не ела, но не представляю, что стану искать кухню и что-то готовить. Да и не хотелось особо от стресса.
Я незаметно уснула, и проснулась через несколько часов от затекшей шеи, а еще…
Просыпалась я медленно — не выспалась. Но с ощущением, словно снилось что-то хорошее. Наконец, вынырнув из полусна, я поняла, что меня разбудило, и открыла глаза.
В окно вползал холодный, осенний рассвет. Руслан стоял возле кресла и гладил пальцами мою щеку.
— Привет, — хрипло сказал он.
Глава 4
В холодном утреннем свете лицо Руслана потеряло краски. Бледная кожа, немного воспаленные после бессонной ночи веки, пробившая щетина на щеках.
Полное отсутствие выражения.
Я не могла сказать, расстроен ли он, огорчен… Где был ночью.
