— Это я пострадала! — проорала я. — Это мне пришлось рожать и мучиться каждую секунду от боли, ожидая худшего! Это мне пришлось пережить его смерть! А где ты был в это время? Ты меня не понимаешь!
Они все такие.
Я смотрела в глаза Руслана, давясь слезами, и жгучей болью. Она снова заполняла мой рот, как ядовитая слюна, легкие, сердце, я тонула в этой боли и ее некуда было деть! А он… Он похоронил ребенка и пережил его смерть. Пора двигаться дальше.
Мужчины не ощущают боль потери так, как женщина. Их боль короче, чем боль матери.
— Я выяснил, кто это сделал. Я нашел посредника, Лили, — резко бросил он. — Тебе больше ничего не угрожает! Но сделанного не вернешь… Мне жаль, Лили, что ты пережила это. Но что я могу сделать, чего хочешь от меня? Я не могу этого изменить!
Руслан начал выходить из себя, пока я рыдала, не сдерживаясь.
Это были жестокие слова. Что я могу сделать — отпусти, забудь, засунь подальше свои страдания и делай вид, что все хорошо.
— Я приехал забрать тебя домой, — продолжил он. — Хочешь сходить с ума — сходи с ума там.
— Я дома, — давясь слезами, выдавила я.
Мало он вымотал мне нервов, похищая меня, требуя подчинения — уже больше года он делает со мной все, что хочет. Теперь у меня и дома нет. Он выжил меня и отсюда…
Забрать себя и издеваться над собой дальше я не позволю.
— Я тебя ненавижу! — заорала я.
Я резко развернулась, рванула дверь и выскочила на улицу.
Руслан не попытался меня остановить. Может, специально, чтобы я не устроила сцену, как тогда, на перекрестке, где убегала босая в одной ночной рубашке на глазах у всего города.
Я пробежала вдоль дома, выскочила на дорогу — мне хотелось убраться подальше отсюда.
Я не знаю, вело ли меня наблюдение.
Зная Руслана, скорее всего так и есть. Я шла по темной улице в плохом, плакала и ко мне никто не подходил. Скорее всего он просто давал мне прорыдаться и успокоиться. Ждал, пока я перепсихую, успокоюсь и смирюсь. И мы будем планировать дальше ребеночка.
И в этом долбанном городе мне даже не к кому пойти, кто меня поймет и успокоит. Некому открыть свою боль. Все хотели меня использовать и никому из них я не была нужна. Очень горькое осознание.
Я пришла на кладбище.
В темноте оно не выглядело страшным. Скорее умиротворяющим: глядя, как на ветру шумят кроны, я ощутила покой в сердце. Тяжелый, как могильная плита, но все-таки покой.
Я вошла за ограду и побрела по тропинке.
Я не искала могилу сына специально, просто шла, надеясь, что меня приведет к нему путеводная нить. Так и случилось. Эту могилу было трудно не найти.
Она располагалась в конце аллеи — на самом видном месте. С белоснежным ангелом из мрамора вместо памятника. На белой надгробной плите были написаны только фамилия Руслана и даты жизни и смерти с коротким промежутком.
Я так и не дала ему имя.
Ребенка похоронили безымянным.
Я упала на колени перед могилой и разрыдалась в голос, от всего сердца. Выла в небо, позволяя боли и разбитым надеждам излиться в голос.
Здесь не нужно было ни от кого скрываться, а мертвые меня не осудят.
Все мои чувства и любовь закончились для меня в этот миг.
Я заорала, пытаясь избавиться от боли, проедающей дыру в груди. Что еще делать с такими чувствами? Они меня уничтожали.
Леонард говорил, после похорон станет легче.
Наглый говнюк соврал.
Я умирала заживо.
— Лили… — из-за собственного рева я не услышала, как ко мне подошли сзади. Рука на плече заставила дернуться, я дошла до состояния, когда готова драться со всем миром, лишь бы оставили в покое.
— Принцесса?
Надо мной склонился Зверь.
Он опустился на колени рядом, и обнял двумя руками, так плотно прижимая к себе, словно хотел согреть. У него была прохладная кожа, словно он долго пробыл на улице. И ему я сдалась. Уткнулась мокрым лицом в грудь, одну руку забросив на шею. Я до такой степени оголодала по объятиям, что готова была целовать его за простое сочувствие.
— Ты что здесь делаешь? — гладя меня, как кошку, хрипло спросил он. — Зачем пришла одна?
— Руслан приходил за мной! После того, что случилось, он хочет заставить меня рожать снова…
— Ну что ты, — вздохнул Зверь. — Успокойся. Никто тебя не заставит… Совсем измучил мою принцессу, не нужно было ему уступать… Эй, посмотри на меня.
Взяв за щеки, он заставил поднять голову.
— Все будет хорошо, — улыбнулся он. — Ты помнишь, что я сказал, когда привез тебя домой?
— А это был ты?
— Да, ты не помнишь?
Я покачала головой. В груди еще что-то давило, но я успокаивалась. Магнетическому голосу Зверя и его теплым рукам трудно было не поддаться. Светлые глаза были мягкими и порочными одновременно.
— Я сказал, что люблю тебя, Лили.
Не верю.
Может быть, моя боль не дает почувствовать его любовь, или я больше на это не способна. Еще недавно эти слова сделали бы меня счастливой.
Но все равно приятно их слышать. Пусть будут.
Лежать в его объятьях было спокойно — других ведь нет. А Руслан на поддержку не способен. Кир гладил меня, как ребенка, пытался успокоить и отогреть после холодной земли. Зверь с самого начала был чутким и более ласковым, чем брат. Может быть, потому что сам знал материнскую ласку в детстве. В отличие от него. Растерзавшего меня заживо.
Я привязалась к Кириллу, как дворовая собачка, которую в первый раз накормили досыта вместо того, чтобы пнуть. Но самое главное, что с ним я чувствовала себя в безопасности.
Вот уж единственное место в городе, где в безопасности себя почувствует только сумасшедший — это объятия Зверя. Но мне было хорошо, потому что я точно знала: он не запрет меня, и не заставит делать то, чего не хочу.
— Я ничего не помню, — призналась я, прижимаясь щекой к плечу. — После того, как убежала из больницы, пришла в себя уже дома.
— Ничего, принцесса… Я расскажу. Ты хотела уйти, — шепотом подсказал он. — Я сказал Руслану отпустить тебя. Ты кричала, и на всех кидалась.
И на Руслана — больше всех. Это помню.
— Мы договорились, что ты побудешь одна, придешь в себя. Руслан не должен был тебя навещать, но и я тоже, иначе он отказывался договариваться. Я отвез тебя домой…
Его голос убаюкивал.
— Спасибо, — прошептала я.
— Ну что ты, принцесса… За домом вели наблюдение. Мне сообщили, что ты убежала, когда Руслан нарушил слово и пришел к тебе. Я приехал за тобой.
