— Ты на взводе…
— Не представляешь как… Иди сюда, — он подвел меня к черной кровати и усадил в мягкие простыни. — Не бойся, чего ты сжалась?
Я и сама не понимала, почему так скованно себя чувствую.
Зверь сел рядом.
Взгляд был прикован ко мне. Одержимый, немного безумный, но, черт возьми, как он должен выглядеть после того, что сейчас сделал? Он перебирал в моих немытых, спутанных волосах.
— Я хочу, чтобы ты осталась, Лили… — тяжело прошептал он. — Стала здесь хозяйкой. Моей драгоценностью. Принцессой… — он перехватил мою руку и прижал к своей груди напротив сердца, давая почувствовать неровность шрамов. — Моей женой, если хочешь…
Если бы он предложил это раньше.
Когда я еще не была изранена, могла любить. Я провела пальцами по здоровой стороне лица, по острой скуле и впалой щеке, задевая кончиками пальцев начавшую отрастать щетину.
Я так была в него влюблена.
Только о нем думала. Мечтала о нем.
Каким бы он ни был. Несмотря на репутацию и его пороки. В него было трудно не влюбиться: мне — девушке, которая впервые досыта с его рук поела. Я вздохнула, и оперлась лбом на горячее плечо. По щекам потекли жгучие, как соляная кислота, слезы.
Я так мечтала попасть домой…
Сходила с ума от одиночества и страха, когда Руслан меня похитил. Потом подыхала от боли в маминой квартире, когда все случилось. Пока Зверь не принес меня сюда.
— Тише, принцесса… — он гладил мои волосы, пока я задыхалась от слез.
Я стала гладить его в ответ: лицо, слипшиеся волосы, груди в шрамах от моего имени. Не понимаю… Во мне нет ничего такого. Я даже не особенно красива по сравнению с девушками, с которыми он спал. Как и его брат, в этом городе он мог получить любую. Любую красотку, актрису, модель, дочь мэра — любой каприз… Зачем я ему?
Я гладила рубцы на груди.
Зачем он это сделал?
Руслан не любил меня, но хотел от меня ребенка. Возможно, того же хочет Зверь — обыграть брата, самому прибрать к рукам империю Девин, сделать то, чего хотели они все… Но для этого не нужно было вырезать на коже мое имя.
Плечо Зверя стало влажным и соленым от слез. Я повернула голову вбок, чтобы вдохнуть и губами задела щетину. Он сразу же отреагировал и наши губы встретились. От ощущения горькой эйфории глаза сами собой закрылись. Сердце в груди ныло и стонало.
Больше не будет прежним.
Даже с ним я больше никогда не смогу ощутить ту легкость, какую почувствовала при нашем первом поцелуе. Зверь силой оторвал от себя мою голову, чтобы поцеловать в полную силу. Во рту у него был вкус крови, он вспомнил об этом и отстранился. Дышал ртом, глядя в мой затуманенный слезами и тоской взгляд.
Я прижималась к нему всем телом, и не хотела отлипать. Не хотела убирать руки с шеи, вцепилась, надеясь, что он меня отпустит и снова смогу спрятать лицо у него на плече.
— Отпусти! — разрыдалась я.
Он убрал руки, и я припала к нему всем телом.
Зверь обхватил меня, давая почувствовать и свое тепло, и свою силу, а я пялилась в пустоту, а перед глазами видела могилу ребенка и одинокий дом, куда боялась возвращаться. Я помнила то ощущение боли и пустоты, которые меня раздирали первые сутки после того, как Зверь отвез меня домой из больницы. Я не хотела больше это ощущать. Я боялась этого, как боятся самых страшных кошмаров. Я помнила то чувство: я была ходячим трупом, хуже этого ничего нет. Лучше бы он сразу отвез меня в «Авалон». Домой.
— Не плачь, принцесса, — пока я рыдала, он раскачивался вместе со мной. — Хочешь я расскажу тебе сказку…
У него был успокаивающий хриплый шепот. Нас прервал стук в дверь. Зверь повернулся в сторону выхода, но меня не выпустил. Я затихла.
— Можно войти? Это срочно хозяин! — дверь приоткрылась без разрешения.
Я отвернулась, чтобы мое заплаканное лицо не видели. Но Зверь потянул за петлю у изголовья кровати и сверху опустился черный полог. Кровать была с балдахином.
Он выпустил меня и поднялся, а кровать вместе со мной завесили черные шторки.
— В чем дело?
— Вас зовут… — голос сменился шепотом.
Я не узнала голос и не услышала деталей. Зверь отодвинул завесу в сторону.
— Я скоро вернусь, хорошо? О тебе позаботятся.
Я не ответила, и без сил распласталась в постели, когда он ушел. Даже пошевелиться не могла. Эмоционально слезы выжали меня до дна. Через несколько минут кто-то вошел, но меня не потревожили. За глухим черным балдахином я не видела, что происходит, но по звукам догадалась, что сервировали стол.
Когда прислуга вышла, я выглянула: чайный столик был сервирован на одного. На кресле лежал новый тонкий халат и белье. Тоже черные. Полчаса я сидела, собираясь с силами, и направилась в ванную. Сбросила старую одежду, пропахшую кровью, кладбищенской землей и моими слезами. Душевая была в черном мраморе с золотыми искрами. Ванны не было. И душевой кабины тоже. Только чаша из мрамора, из стены торчал кран. Вода полилась прямо с потолка, когда я ее включила.
Я встала под душ, продрогшая и разбитая.
Опустошенная и раздавленная последними событиями. Когда я осталась наедине с собой, снова стало невозможно жить — перед глазами стояли душераздирающие сцены как я рыдаю на кладбище, или как привидение брожу по дому с не включенным светом и вою, не зная, как унять боль.
А теперь знаю.
Нужно найти их всех — кто помогал Скорпиону, и разделаться с ними. И я знаю, кто мне поможет. Зверь сделает это. Убьет тех, кто меня уничтожил. Он не станет, как Руслан, давить на свое. Не стянет тянуть с поисками виноватых.
Он сделал это сразу же. Сразу за меня отомстил.
По ногам протянуло сквозняком — это бесшумно открылась дверь. Я подняла голову под потоками воды. Все это время я просто стояла под потоком и не двигалась. Наслаждалась теплым прикосновением струй, таким похожим на ласковые руки.
В ванную пошел Зверь.
Волосы еще были грязные, но лицо он умыл — или, скорее, это сделал врач. Лицо отечное с той стороны, куда пришлись удары цепью, его покрывали ссадины. Одна, у брови, была достаточно глубокой, чтобы ее зашили.
Не говоря ни слова, он сбросил с себя одежду, и вошел под душ.
Я обняла его, как тогда, на кровати. И зарылась лицом в грудь. Мне нужна была опора, и даже не беспокоило, что я впервые видела его полностью голым рядом со мной. Ощущение было такое, словно мы давно знакомы, давно стали любовниками, я ни капли его не стеснялась.
Еще бы.
Я рожала у него на глазах.
Он принял моего несчастного недоношенного малыша. И когда я взглянула ему в глаза, то увидела в них то же самое воспоминание. Зверь тоже думал об этом.
