– Верно!
Будто камнями закидали. Ждан слушал товарищей, и от горячей поддержки его губы все сильнее расплывались в гаденькой ухмылке. Давно, видать, за туром гоняются – притомились уже. Теперь им любую добычу подавай, а вельд – чем не развлечение? И повод оправдаться перед старшими, что зверя изловить такой оравой не сумели.
– Вот что, – внимательно оглядев свое копье с толстой перекладиной на древке, изрек Ждан. – Ты вельда нам отдай. Негоже лихо-то привлекать на наш род. Не видели мы кочевников – и видеть не хотим. Нехорошо это.
Будто по его приказу, остальные парни начали медленно заходить с боков, окружая. Кто-то потянулся к луку, кто-то удобнее перехватил копье или топор.
– От как… – громко хмыкнула Млада, оглядывая их. – Значит, у княжеского дружинника решили пленника забрать, – и повторила отчетливо: – От как…
Любой, кто хоть что-то смыслил в угрозах, мигом разгадал бы ее в тоне Млады. Но Ждан только состроил еще более значительный вид.
– Сама подумай, если не к нам, то в Кирият вельды попрут. А там всяко за нас возьмутся.
– А ты, вижу, от одной мысли о вельдах хвостом затряс? Придумал себе чудище под лавкой, которого и нет вовсе. Подумай лучше о том, что будет, когда я доложу воеводам, как ты мне препоны на пути строить вздумал! Что убил мальчишку, который о вельдах мог рассказать много полезного. Или меня тоже убьете и в лесу запрячете?
Только ее слова до ушей деревенских, похоже, уже не долетали. Недобро сверкали глаза парней, хищно белели зубы из-под приподнятых в оскале губ. Ждан двинул на Младу. Остальные продолжили смыкать кольцо.
– Тебя – не трону. Я с тобой за одним столом ел, – глухо проговорил Ждан. – Поэтому лучше не стой на пути.
Она ударила Янтаря пятками. Едва не вспенив грязь копытами, тот сорвался с места. Млада развернула его, успела проскочить между деревенскими. Рогл, гикнув, рванул за ней, а потом – в другую сторону. Парни разделились. Часть кинулась за вельдом, несколько – за Младой. Пригнувшись к шее Янтаря, она оглянулась. Круп коня Рогла промелькнул среди сосен. Кто-то пустил ему вслед стрелу, но та ударила в дерево. За первой стрелой полетели еще. Но мальчишка уходил умело – петляя, – а жеребец слушался его беспрекословно и чутко.
Со свистом проносился мимо по обе стороны частокол сосен. Топот копыт за спиной становился тише. В Младу не стреляли. Только долетали до слуха обрывки ругани и окрики. Но она продолжала нестись в чащу, уворачиваясь от веток. Они хлестали по плечам, цеплялись за плащ и норовили выдернуть из седла. Колени дрожали от напряжения. По бедру под повязкой расплывалось мокрое горячее пятно. Обломок ветки ткнул Младу в больное плечо. Она глухо охнула, пошатнулась, но удержалась в седле.
Но скоро преследователи отстали совсем. Либо им просто надоела эта бессмысленная погоня. Млада-то охотникам без надобности. Она, настороженно прислушиваясь, еще немного попетляла среди деревьев и снова повернула к дороге. Благо вовремя сообразила, что даже улепетывать от погони лучше в сторону Беглицы. А потому путь до нее за время бешеной скачки значительно сократился. Крутые бока Янтаря быстро перестали тяжко вздыматься. С виду он и вовсе не устал – наоборот, нетерпеливо пригарцовывал, будто хотел снова понестись вскачь. И потому Млада решила без остановок ехать в деревню. Попасть туда поскорее ой как нужно. Добраться до Ратибора раньше, чем неудачливые охотнички доберутся до Рогла. Если только мальчишка ее послушал.
Казалось, бедро распухает, будто искусанное сотнями пчел. Перевязь была уже насквозь мокрой и съехала почти до колена, а потому темное пятно крови расползлось по штанине. Однако на плече даже после удара веткой рана, похоже, не открылась.
Некоторое время пришлось идти пешком и вести Янтаря в поводу: слишком непроходимым стал лес. К тому же уже смеркалось. В какой-то миг дав слабину, Млада опустилась на землю под старой березой, поправила повязку на ноге, чувствуя, как от каждого прикосновения к ране немощь пронизывает даже пальцы на руках. После Млада еще немного передохнула. Но скоро ее начало подтачивать нетерпение и она снова пошла к дороге. Завидев тропу впереди, поднялась в седло и поехала по ней. Однако не забывала оглядываться в слабой надежде увидеть Рогла.
Ночная тьма густела. Деревья и оставшаяся на ветвях листва сливались перед глазами в одно сплошное мельтешение. Легкой рысью Янтарь нес Младу вперед без понуканий. К утру она рассчитывала добраться до Беглицы, а отоспаться и потом можно.
Вокруг не слышно было никакого лишнего, чуждого размеренной лесной жизни движения. И от этого спокойствия Младу начало клонить в сон. То и дело она вскидывала уже падающую на грудь голову и подгоняла мерина, который сбивался на неспешный шаг, будто это он был во всем виноват. Млада принималась размышлять о том, удалось ли охотникам поймать Рогла, но только начинала злиться на Ждана, испортившего ей последние дни дороги до города. Вот доберется она до Ратибора, а уж тот всыплет сыночку за своеволие и попытку устроить самосуд. В благоразумии старосты она не сомневалась.
Еще пару раз Млада останавливалась для короткой передышки, когда держаться в седле становилось вовсе невмоготу. И небо только-только начало светлеть в преддверии утра, когда впереди мелькнула между деревьев отдаленная тень. А за поворотом на дороге из редеющего мрака показалась фигура всадника. Он ехал навстречу. По наклону туловища и росту Млада поняла, кто это. Она приблизилась и остановилась. Верховой остановился тоже.
– Зря ты это сделала, – голос Ждана прорвался сквозь плотный шум в ушах. – Мои парни только разозлились, когда гонялись за вельдом. Теперь точно не упустят. Все равно поймают. Эти леса мы знаем всяко лучше него.
– Оставьте Рогла в покое. Я ведь тоже злиться умею.
Кажется, Ждан усмехнулся.
– Как ты не понимаешь? Он принесет только беды, как и остальные из его рода. Волхв говорит… Они все прокляты, и, защищая его, ты навлекаешь проклятие на себя и на всех нас.
Его гнедой жеребец беспокойно прядал ушами. Лицо сына старосты едва прорисовывалось из тьмы, его болотные глаза опасно поблескивали. Млада не знала, каков из него воин – думается, невеликого умения. Но парень глядел исподлобья, с укором и холодной решимостью. Неужто, несмотря на закон гостеприимства, не собирается отпускать ее отсюда живой?
Младе вовсе не хотелось разговаривать с Жданом, а тем более вступать с ним в бой, который явственно назревал, как ячмень на глазу. Что самое страшное: она не чувствовала в себе сил сражаться. Слабость подрагивающей волной уже давно охватывала все тело, а виски ломило – и дело вовсе не в усталости.
– Не лезь, Ждан, – тихо, но твердо произнесла она. – Добром прошу.
– Добром? Я теперь уж не знаю. Может, ты в сговоре с вельдами? Что-то кмети остальные тебя не нагнали. Может, нет их уже в живых? Может, порешила ты их ночью во сне? Чтобы лазутчика вельдского в Кирият привести. Недаром так за него заступаешься.
– Вздор.
