Звенящая сталь ухнула колоколом в землю, и берсеркер чуть было не свалился без сознания. Но он был слишком силен.
«Что произошло?» – хотела спросить принцесса, но это было неважно, потому что теперь опасность миновала…
Её тело вдруг расслабилось, будто не видело сна много недель. Усталость напала на девушку с такой силой, что противиться было невозможно. «Ведь ничего плохого не случится, если я закрою глаза?»
Это было так соблазнительно и страшно, что она не могла примириться с двоякостью мысли. Боязнь заснуть и желание отдохнуть судорожно боролись между собой. Арианна почувствовала перемену внутри, но отказывалась верить в долгожданную безопасность.
Она ощущала себя слабой и беспомощной. Но рядом был Эдвард: сильный и мужественный. Она была госпожой. Он – подчиненным. «Слуги бегут при виде опасности. Наемники не идут на риск, если могут потерять деньги. Почему же он поступил иначе?»
Грубые мужские руки с истинной нежностью подхватили Арианну. Пальцы были изранены, броня изорвана. Сбитое дыхание и капельки крови стали частью его образа. А во взгляде не осталось ни единого упоминания битвы. Лишь забота и ласка. Принцесса смотрела в лицо Эдварда и больше не чувствовала ни боли, ни страха. На свете не осталось ничего плохого. Всё померкло. Всё растаяло. Остались только они – Арианна, её берсеркер и лютая усталость. «Остальное неважно…» Она прильнула головой к его мощной груди и закрыла глаза.
Ей снилась поле боя. Черная тень с позором бежала прочь от своенравных серых глаз Эдварда Крона…
Рон Уэлт
Она была маленькой и хрупкой. Безнадежно наивной и по-детски чувствительной. У неё ещё не остыл интерес к миру. И она, как настоящий ребенок, хотела всё узнать и потрогать. Печаль на её лице говорила, что одного дня в большом городе совсем недостаточно, чтобы ощутить настоящую жизнь. Рон видел её страсть к приключениям и жажду острых моментов. «Она ещё так мала…»
Стараясь избегать больших дорог, они брели по лесу, вдоль переплетенных серебром ручейков и лысеющих деревьев. Шаги Рона были большими и уверенными. Шаги девочки маленькими и уставшими. Она так и не поняла, в чём её сила, а бедный кот еле-еле перенес своё первое видение, и его пришлось отпустить.
Маг холода остановился и жестом приказал Нэссе молчать. Его палец указал на заросли малиновых кустов. Губы прошептали:
– Попробуем новую тренировку.
Девочка вгляделась в красные ягоды с ароматным запахом свежести леса и не почувствовала от них никакой враждебности. Рон сорвал плод и, качая ветки руками, начал есть. Внутри послышалось рычание. Протяжное и жадное, нечеловечески дикое и по-звериному опасное.
Нэсса отпрянула, и в следующую секунду из кустов показалась мохнатая голова и две лапы с острыми, как ножи, когтями. Это был медведь. Рон насмешливо отступил, глядя, как зверь выбирается к ним навстречу. Нэсса задрожала как осиновый лист и на мгновение потеряла зрение. Из-за волнения она стала хуже контролировать магию. Понимая, что перед ней живая угроза, малышка сдернула повязку и её красные глазки засияли на фоне волнующихся темных волос.
Медведь заворчал. Внутри него взбунтовался инстинкт. «Пускай девочка и ниже – она гораздо сильней». Так подсказала ему природа. Красный взгляд… Он увидел в ней мага, хотя до этого не встречал людей. Мир навязывал ему страх, впитанный с материнским молоком медведицы. Сбитый с толку этой противоречивой силой внутри крохотной девочки, зверь отступил и поник. Пнув лапой куст, он уже собирался уйти, как вдруг заметил кроткие голубые глаза Рона. В них не было опасности. Только надменность и холодность. И царственная натура бурого короля леса возжелала отомстить. Чужаки разрушили его стол с едой. Забрались к нему в тарелку, а он должен стерпеть?
Могучая лапа занеслась над Роном вместе с выпрямленной фигурой косматого зверя. Медведь выглядел очень устрашающе. Он зарычал, оскалил зубы и нанес удар.
Нэсса испугалась. Учитель ждал от неё действий, а она стояла и ничего не могла сделать. «Неужели такими будут мои противники? – думалось ей. – Разве люди могут быть страшнее разъяренного зверя?» Перед глазами вспыхнула деревня и ужасный человек с усами, убивающий жителей.
Страх отступил. Девочка шагнула. Видя, как зверь атакует Рона, она боялась, что медведь ударит и её. Но ей предстояло обуздать свою силу. Шаг. Другой. Третий. Она перешла на бег. И вот уже хрупкая ручка коснулась косматой скалы, стоящей на двух лапах.
Медведь напрягся. В голове у него помутилось; он заметался, как пленник, ощутив себя закованным в призрачные цепи.
Нэсса почувствовала чужое сердцебиение. Кровь бежала по венам зверя, напоминая весенние ручейки. Внутренним взором девочка увидела его маленький мозг и безжалостные широкие кости, которые удерживают всю эту огромную массу. Но самым главным были синие полосы, которых она не заметила ранее. Они проводами окутывали медведя изнутри и переливалась гирляндой, следуя за реакцией мозга. Девочка заметила синий огонек, который побежал вниз к предплечью, и после этого лапа зверя самовольно поднялась. Следующий импульс задел его мягкие и нежные розовые подушечки, и они обнажили жадные до крови когти. Из мозга капнул последний мерцающий зайчик, и страшная волосатая смерть обрушилась на голову Нэссы.
Рон не был просто наблюдателем. Он ждал до последнего и смотрел за каждым действием девочки. И в секунду между трагическим концом и неспособностью помочь он вскинул руку, охваченную голубым светом.
Медведь застыл как каменный истукан. Рон заморозил каждую клеточку его сильного и величественного тела. В глазах зверя застыл животный ужас. И какая-то часть его природы перед смертью ясно запомнила: от красноглазых надо бежать…
Нэсса почувствовала преображение мохнатого врага. Он превратился в чучело, набитое кубиками льда. Она убрала руку. Сердечко выскакивало из груди. «Чуть было не умерла… А учитель спас меня… Ему не всё равно», – обрадовалась девочка…
Они продолжили путь. Молчаливый, трудный и быстрый. Но внутри малышки теперь горел незримый светильник счастья.
Снаружи было прохладно. Иногда моросил серый дождик. Напористый ветер пытался испортить день зимним пением. Дорога ускользала, прячась под сырыми еловыми иголками. А невидимый очаг разжигал атмосферу невнятным человеческим чувством. Неясным физически, но наделяющим каждую травинку блеском воды и каждую птицу желанием петь. И даже грубый маг холода, поглядывая на Нэссу, не смог промолчать и спросил, устала она или нет…
Это был самый обычный из всех вечеров. Красновато-желтый, с примесью зеленых отблесков природы, что сплетаются в нефритовое облако, убегающее вдаль. Открытые глаза девочки ликовали при виде этой красоты. Ей казалось, что всю жизнь она провела в глубине белого песка сажи, за закрытой железной заслонкой печи, где из неё готовили взрослого. А теперь она вдохнула свободу, такую же чистую и невинную, как воздушный аромат хвойных деревьев, окутанный протяжной трелью спрятавшегося соловья.
