– Я не пытаюсь ничего доказать. Я просто хочу знать, что случилось.
– Нет, за этим стоит нечто большее. Почему ты так заинтересован?
– Это крупнейшее событие нашего времени. Все, что было опасного или агрессивного в мире после 2001 года, имеет первопричину в 11 сентября.
– Но зачем тебе всем этим заниматься? Оставь это другим. Что делает этот день особенным для тебя? Та женщина, с которой ты был близок, не так ли?
– Лил? Ты имеешь в виду Лил?
– Конечно. Что в ней было такого?
– В том смысле, какой ты, вероятно, имеешь в виду, ничего особенного… за исключением того, что она погибла по вине тех, кто организовал теракты 11 сентября. Она этого не заслужила. Послушай, Жанна, ты знаешь все, что я когда-либо рассказывал тебе о Лил. Ты знаешь, что она значила для меня тогда. Она была в моей жизни задолго до нашей с тобой встречи. Я любил ее, мы думали, что у нас есть будущее, мы планировали совместную жизнь. Я не могу притворяться, будто все было как-то иначе. Тогда она была для меня такой же реальной и важной, как ты сейчас.
Но ее убили. Она осталась в моем прошлом. Ты знаешь, как это было. Да, ты права – я бы не интересовался 11 сентября, не будь Лил жертвой. Вернее, мне было бы интересно, но не больше, чем кому-либо другому. Я стал одержим, это твое слово, но одержим лишь необходимостью узнать, что с ней случилось, почему она и тысячи других погибли в тот день. Я думал, что это будет просто, столь же просто, как это пытается представить официальная версия…
– Снова ты за свое. Мне надоело слышать про официальную версию.
– Мне тоже – но это все, что у нас есть. Сумей я заставить себя поверить в эту историю, вся загадка смерти Лил была бы тотчас раскрыта. Но эта история полна лжи и напичкана полуправдой. Улики, которые они не разглашают, фальшивые данные, которые они опубликовали. Это откровенная, вопиющая ложь, но они не признают правду. Не думай, что я зациклился и у меня едет крыша… дело уже не в Лил.
Жанна отвернулась от меня, глядя на потертый старый ковер, который уже лежал на полу комнаты, когда мы въехали в эту квартиру. Я давно собирался заменить его, но руки так и не дошли.
– Ты все еще одержим 11 сентября, – сказала она через несколько секунд. – Но тебе будет больно. Прекрати, Бен. Ты зациклился, увяз в прошлом. Я этого не хочу. Я хочу выбраться из этой квартиры, найти для нас более удобное место. Переехать из Лондона, если потребуется.
– Хорошо, может, когда погода улучшится, мы сможем пойти и поискать где-нибудь дом. Через пару месяцев, хорошо?
Она пожала плечами, недовольно глядя на меня.
– Я когда-нибудь рассказывала тебе, как умер мой отец? – неожиданно спросила она.
– Ты рассказывала, что с ним случился сердечный приступ. Большего ты мне не говорила.
– Мама не любит, когда я вспоминаю о нем. Я говорила, как это случилось? Вряд ли мама упоминала об этом.
– Она говорила, что Дугал, твой отец, умер, будучи в Вашингтоне, но не сообщила никаких подробностей. Это единственный раз, когда она упомянула о нем при мне. Это было в прошлом году, когда мы вместе ехали в Бьют, когда она везла меня на интервью с Татаровым.
– Обычно она не любит обсуждать отца. Как возникла эта тема? Она редко говорит о нем даже со мной.
– Она спросила меня о Лил, и я упомянул, что муж Лил работал в Министерстве обороны.
– Тогда понятно. Надеюсь, вы не говорили с ней о событиях 11 сентября?
– Практически нет. Она замкнулась в себе, и я понял, что это не лучшая для нее тема.
Жанна встала с кресла, но затем прислонилась спиной к мягкому подлокотнику.
– Отец был в хорошей форме, активный, здоровый мужчина, – продолжила она. – Никакого лишнего веса. Врачи сказали, что сердечный приступ может поразить кого угодно, но я в это не верю. В связи с работой он проходил регулярные медосмотры, два раза в год. Из кабинета врача он всегда выходил успокоенный. Он ел здоровую пищу, никогда в жизни не курил, иногда выпивал за ужином бокал вина, но не напивался до поросячьего визга. Пару раз в неделю он посещал спортзал и всегда плавал. Когда он учился в школе, он был чемпионом по плаванию среди юниоров на уровне графства. Он поддерживал себя в хорошей форме всю свою жизнь. И вдруг, будучи в США, рухнул замертво. Его работа была связана с постоянными разъездами, и после похорон наш терапевт сказал, что, возможно, причиной смерти стал стресс, вызванный частыми полетами. Я так не думаю. Отец всегда говорил, что ему нравится летать самолетами, потому что это дает ему возможность читать и спать.
– Люсинда сказала мне, что он был юрист.
– Отец был юристом по вопросам торгового права в большом страховом синдикате. Он был не из тех адвокатов, что выступают в суде. Он работал с андеррайтерами, оценивал ущерб, улаживал споры о том, кто несет ответственность или же, если спор касался более одной стороны, то в какой пропорции. Он занимался международными вопросами, обычно связанными с инфраструктурой: порты, мосты, земельные споры, плотины, судоходство, грузовые перевозки, авиалинии, поэтому ему приходилось часто бывать за границей. Ежегодно он проводил не менее шести месяцев в Африке, на Дальнем Востоке или в США. Для меня это не имело значения, потому что между поездками он всегда приезжал домой, уделял мне много времени. А еще он был писателем.
– Я видел его книги в доме Люсинды. Д. Л. Гленистер?
– Это он. Он написал две книги. Стандартные работы по международному торговому праву. Очень сухие тексты, такие вещи, которые никто не станет читать, но если работаешь в области международного права, то просто обязан сослаться на них. Д. Л. Гленистер – авторитет. Его книги по-прежнему издаются, они по-прежнему актуальны. Они дают хорошую прибавку к маминой пенсии. Я убеждена: именно эта часть папиной жизни и убила его.
– Неужели писателей убивают?
– Обычно нет, но юристы часто принимают непопулярные решения. Отец умер в одной из своих командировок, в номере отеля в Вашингтоне. Он пытался договориться о компенсации людям, потерявшим родственников во время атаки на Пентагон. В ту ночь, когда он умер, он позвонил маме… все было нормально, обычно.
Он сказал ей, что на следующий день у него назначена встреча с высокопоставленным чиновником Министерства обороны, что было весьма необычно. Обычно он встречался только с юристами и с заявителями. Но ничего подозрительного он не увидел… он брал показания у всех сторон. Он так и не попал на эту встречу. На следующее утро работник отеля обнаружил в номере его тело. Свидетельство о смерти было составлено почти сразу, в тот же день, когда маме сообщили, что он умер. Составлено врачом, работавшим на правительство США. Затем они отправили его тело домой. В запечатанном гробу. Нам так и не сказали, зачем они это сделали.
– Ты хочешь сказать, что его кто-то убил?
– Нет, я говорю, что он умер от сердечного приступа. Так написано в свидетельстве о смерти. Но что-то этот приступ спровоцировало.
