Для большинства людей это означает пересмотр реальности, к которому они не готовы. Таким образом, всем известная история 11 сентября, объект В, остается для них единственной реальностью – или почти ею.
Объект C, при всей убедительной аргументации экспертов, мнении инженеров, специалистов в области авиации, психологии, доказательств, методов сноса и так далее, дискредитирован властями.
Эти власти утверждают, что рассказанная ими об Объекте В история не только правдива, но и досконально изучена ими и теперь является окончательной. Дело закрыто, потому что они его закрыли. Большинство людей с этим согласны. Однако Объект C продолжает выдерживать спокойную и логичную проверку: наука хороша, аргументы убедительны, все соответствует свидетельствам. Но из-за вызываемых сомнений он больше не похож на Объект А. Объект В не пострадает от фактов, потому что он вовсе не о фактах. Объект В – это миф, но это все, что есть у большинства людей; все, что хочет иметь большая часть мира. Ложь заменила реальность, и теперь мы живем с последствиями этого.
Татаров внезапно подался вперед, удивив меня. Ножки его стула со стуком опустились на пол.
– Это то, что я хочу сказать, – произнес он.
Все своим видом давая понять, что разговор окончен, он встал, быстро прошел через всю комнату и отключил устройство поглощения звука, вернув наши голоса в нормальное состояние. Затем открыл ящик на своей стороне стола, полез внутрь, потянул что-то и через мгновение достал USB-накопитель.
– Вот обещанная запись нашей с вами беседы. Ее расшифровка – ваша личная ответственность, но благодаря тому, что вы сказали, я знаю, что вы будете точны. Мне не нужно будет ее проверять или одобрять. Но хочу предупредить заранее: если вы процитируете в своей журнальной статье или где-либо еще то, что я сказал о настоящем характере деятельности этого места, я буду отрицать все до последнего слова. Вы также можете подвергнуть себя личному риску. Конечно, не с моей стороны. Люди, стоящие за этим начинанием, опасны и безжалостны. Возможно, вы уже знаете, что это верно в отношении мистера Виклунда. Поэтому ко всему, что связано с этой встречей, вам следует относиться с максимальной осмотрительностью. Я бы даже советовал вам никому не упоминать о том, что мы здесь встречались. Это ясно?
– Конечно, – сказал я. – Спасибо, профессор Татаров.
– Не благодарите меня. Делайте, что я говорю. Желаю вам хорошего дня.
Глава пятнадцатая
Сейчас
Лондон в Лондоне
Я снова был в Лондоне, чувствуя себя инородным телом сильнее, чем когда-либо. Город, где родился я и мои родители, где я ходил в школу, где нашел свою первую работу, где встретил своих первых подружек и где, в конце концов, познакомился с Жанной, моей нынешней спутницей жизни, – этот город показался мне чужим.
Мне всегда казалось, что я хорошо знаю Лондон, хотя, конечно, он должен был измениться с давних дней моего детства и юности, и я это принимал. Изменения становятся очевидными только тогда, когда вы уезжаете и возвращаетесь лишь через какое-то время. Таким я увидел Лондон, прожив несколько лет в Шотландии.
Теперь на каждой улице в центре Лондона, какие я раньше знал, были лежачие полицейские, дорожные полотна были сужены, чтобы машины, такси и автобусы двигались медленнее. Между крупными или социально значимыми зданиями высились огромные бетонные или стальные блоки, поставленные между ними и дорогой. Рядом с парочкой зданий я заметил даже мешки с песком, как будто ожидалась воздушная тревога или внезапное наводнение. На всех транспортных мостах через Темзу имелись барьеры, отделяющие автомобили от пешеходов. У входа в каждое крупное офисное здание или сразу за его дверями были вооруженные охранники, с броской надписью «столичная полиция» на груди и спине. Они стояли неподвижно, как манекены, на видном месте, с автоматическим оружием в руках.
Эти охранники были одеты в пуленепробиваемые жилеты, шлемы и защитные очки, с дополнительными средствами устрашения – телекамерами, химическими спреями и ночными дубинками, а также непонятными электронными штуковинами, угрожающе свисающими с их ремней.
На улицах Лондона не было видно полицейских, но их бронированные машины медленно патрулировали главные районы Вест-Энда, Сити и Докленда. Камеры видеонаблюдения были повсюду: в вестибюлях и коридорах офисных зданий, в каждой гостинице, в больших магазинах, на каждом этаже и в каждом отделе магазинов поменьше, на углах улиц, высоко на зданиях, на стенах переходов на станциях метро, они незаметно скрывались внутри куполов из темного стекла в автобусах, такси и вагонах поездов.
Квазиуспокаивающее чувство, что они здесь для того, чтобы защитить меня, что они не нацелены на меня, исчезло еще двадцать пять лет назад – на самом деле камеры и пистолеты были нацелены именно на меня, потому что были нацелены на всех, и как и мне, каждому было что скрывать, пусть даже нечто маленькое или невинное.
Во время этой последней поездки в Лондон я попросил компанию поселить меня в отеле, а не в квартире, и для меня нашли номер в недавно открывшемся отеле недалеко от Кэмден-Тауна. Я приехал туда на такси прямо из аэропорта. Я нашел свою комнату, бросил сумку, принял душ и поехал через внутренний Лондон, чтобы быть в офисе к середине дня.
Миранда Хамид, все еще мой редактор-заказчик, сообщила мне, что у нее есть для меня новая работа, причем с денежными премиями за своевременное выполнение и щедрым денежным пакетом на дорожные расходы и проживание, но такая, которая потребует от меня на несколько дней выехать из страны. Я поговорил с Жанной и собрал дорожную сумку.
РАССКАЖЕТЕ БОЛЬШЕ О РАБОТЕ? – написал я Миранде, пока ехал в Лондон.
Она тотчас написала в ответ:
ПОКА НЕ МОГУ. ЗАХВАТИТЕ СВОЙ ПАСПОРТ.
Я набрал: ВСЕГДА СО МНОЙ.
Это был конец нашего разговора.
В самом офисе практически ничего не изменилось, хотя на этот раз мне пришлось представиться и зарегистрироваться у главного входа в здание. Их мерой безопасности была процедура идентификации, включавшая взятие образца крови из большого пальца, что я счел нарушением моего личного пространства, но прагматично подчинился. Человек в дверях узнал меня и обратился ко мне по имени, как и много лет назад, но проверка все равно продолжилась. В конце он вручил мне ламинированную карточку того же размера, что и кредитка, с электронной полосой и машиночитаемым кодом.
– Теперь с этим можно пройти пограничный контроль где угодно за пределами ЕС, – сообщил он.
– Но я живу в ЕС.
– Никто не идеален.
Он пробормотал это с хмурой миной, и я понял, что он не шутит. Я положил карточку в карман и двинулся дальше.
На пятнадцатом этаже царил хорошо знакомый мне хаос. Я прошел в зал заседаний, где как раз заканчивалось редакционное совещание. Когда я вошел, несколько моих коллег кивнули мне в знак приветствия, но я сел на стул сзади и сидел молча, не вступая в разговор. Они обсуждали специальный выпуск на три месяца вперед, приуроченный к конференции по фьючерсам и сопутствующей научной выставке в Претории. Это меня не касалось, иначе Миранда позаботилась бы о том, чтобы я был там на протяжении всего заседания.
