– Армия под эгидой Бога, защищенная одним из его святых, была бы неукротимой, – тихо сказал он. – Но мы должны нанести быстрый удар, пока ваш брат, король, не примет ваш отказ за акт предательства. Нужно скорее послать шпионов и снабдить их деньгами и благоразумием. И нельзя мешкать. От этого зависят наши жизни, если не души.
Лицо лорда Скары было бледным и влажным; всё его тощее тело затряслось в новом приступе.
– У меня пятьсот солдат и ещё больше присягнувших, с Рождества под моё знамя встали семьсот двадцать девять человек. И мои шпионы уже вернулись. Нам нужно место под названием Храфнхауг, Вороний холм. Мне не хватает только благословения священника. Поэтому я спрашиваю вас, отец Никулас из Лунда, поможете ли вы мне? Понесёте ли свет Христа в последний тёмный уголок Швеции?
Взгляд священника уловил какое-то движение. В полумраке собора – за лучами бледного зимнего света, проникающего с верхнего этажа церкви, вдали от сияния сотен свечей – отец Никулас почувствовал призрачное присутствие. Их было множество – беспокойные мертвецы, возглавляемые фигурой старика, сгорбленного и скрюченного, одетого в выцветший варяжский плащ. Единственный глаз поблескивал из-под полей широкополой шляпы.
Они ждали.
Они ждали его.
И хоть отец Никулас содрогался от мысли вступить в их ряды, он не колебался. Он был солдатом Христа, преданным и верным. Он перекрестился дрожащей рукой, и это и стало ответом.
In Nomine Patris, et Filii, et Spiritus Sancti.
9
Тьма, через которую просачивались полосы зелёного света, а потом… голоса, далёкие и приглушённые, будто доносившиеся из-под земли, – один грубый и скрипучий, а второй мягкий и бархатный:
– Нар! Много эти корни понимают! – говорит грубый голос. Откуда-то из небесной выси появляется имя, мельтешит на краю её сознания, но исчезает до того, как она успевает его понять. Сквозь тьму просачиваются гнев; ненависть и отвращение, которые длятся уже целую вечность.
– Веттиры не врут, – шипит мягкий голос. «Халла, – подсказывает зелёный, дрожащий водоворот вокруг неё. – Её зовут Халла». – Наверное, он уже здесь, в Мидгарде.
– Так найди его! Если какой-то смертный носит удачу одноглазого, его должно быть легко отыскать.
Мягкий голос, гладкий и холодный как первый снег, ругается на неизвестном ей языке. А потом:
– Это невозможно, если он не хочет быть найденным. Думаю, его послали остановить то, что ты задумал. Защитить пророчество. Ты притянешь его…
– Ну так пусть приходит! – грубый голос смеётся, и водоворот трясётся от едва сдерживаемой злости. – Даже если он бог, я отправлю его обратно в Асгард по кускам. Этот дракон мой!
Дракон. Тот дракон. Кости дракона…
Тьма шелестит; из-под вуали льётся тусклый свет – зелёный и золотой, красный как пламя; в нём она видит фигуру. Та имеет человеческую форму, хоть и сгорбленную и такую же искривлённую, как посох, на который опирается. Из-под полей шляпы поблескивает один злобный глаз.
Но это не бог.
Её голос нарушает тишину:
– Что за дракон?
Незнакомец улыбается.
Из великих глубин, из вод поднимается курган,
Каменный зал Арана, где обитает
Отродье Ёрмунганда, Злостный Враг,
И гремят его жуткие кости, и предвещают конец.
И со звуком, похожим на хруст костей, плащ незнакомца поднимается словно от горячего дуновения ветра. А под ним лишь тьма. И эта тьма растёт, распространяется, превращается в чудовищные крылья, перекрывающие бледный свет между мирами. Эта тьма ползёт как змея. Она лишает дыхания сам воздух; она убивает живых чумой, от которой гниёт кровь в жилах. Она сокрушает и разрушает.
Она не бежит, когда тьма поглощает её. И в этих отвратительных объятиях она открывает рот, чтобы выругаться…
Диса не закричала и не вздрогнула, она не вскочила и не металась от этого сна. Нет, она просто открыла глаза. Девушка знала, где находилась; балки над головой, меха под ней, запахи смазанного железа и ржавчины, ладана и застарелой крови, дым, вьющийся в лучах серого дневного света, падающего из окон, – всё это было ей знакомо. Дом Человека в плаще. Поэтому она не удивилась, когда повернула голову и увидела Халлу, сидящую со скрещенными ногами, на коленях у неё лежала кольчуга, а рядом стояло деревянное ведро с инструментами и металлом.
Диса потянулась до хруста костей и скрипа сухожилий.
– Мне снился сон, – сказала она. – Я умерла и отправилась в землю, но не моё тело. А просто… я. Земля была похожа на воду, и я в ней плавала. Всё глубже и глубже. До тех пор, пока не услышала пение корней деревьев. Они рассказывали мне сказки. Про драконов…
– Хороший сон, – кивнула Халла, сразу же переводя взгляд на девушку.
– Сколько я лежала?
Троллиха отложила инструмент, которым убирала звенья с подола кольчуги.
– Девять дней, – ответила Халла.
– Девять! Имир меня подери! – сказала Диса. – Никто из Храфнхауга за мной не приходил?
Халла покачала головой. Она не встала, чтобы проверить травмы Дисы; вообще-то, девушка вскоре осознала, что у неё их и не было – лицо и голова не болели, нос и щёки не раздулись, дышать было легко.
– Что ты помнишь? – спросила Халла.
– Я помню… – нахмурилась Диса. – Я помню, что сама виновата. Я почти его задела, но отвлеклась, потеряла бдительность, и он проломил мне череп.
Она потрогала висок у линии роста волос и почувствовала… ничего. Ни шишки, ни открытой раны. Ни ушиба, ни синяка. Она должна была представлять собой кучку болезненных мышц, её череп должен гореть, а лёгкие ловить воздух так, словно она была умирающей рыбой на суше. Но всё было хорошо… лучше, чем в течение многих дней.
– Или это мне тоже приснилось?
– Всё правда. – Халла снова взялась за кольчугу. Он использовала шило и клещи, чтобы снимать кольца с подола. Они медленно с металлическим звоном отправлялись в ведро. – Этот идиот чуть не отправил тебя в другой мир.
– Напомни мне как-нибудь отплатить ему тем же, – в шутку ответила Диса. – Где он?
– Ушёл охотиться, – махнула Халла рукой с шилом. – Расскажи мне про ваш уговор.
Диса перекатилась на бок, подтянув ноги, и приподнялась на локте, подперев голову правой рукой. Другой рукой она попыталась распутать бусины и амулеты в волосах. Она рассказала Халле о Флоки, сыне ярла, которого знала с детства; рассказала о ссоре между отцом и сыном, об отъезде Флоки из Храфнхауга и отчаянном желании Хределя вернуть сына.
– Хоть он и вонючая задница, ещё и полный придурок, Хредель был верен Человеку в плаще. Ему не так уж и сложно выполнить эту просьбу. Но он принял решение. Он поможет, но только если я пролью его кровь, – Диса нахмурила брови и пробормотала: – И это сложнее, чем я представляла.
