– Почему ты мне не сказал? Ты знал, но ничего не сказал.
Гримнир медленно опустился на корточки. Его густая и чёрная кровь вытекала из дюжины ран.
– А что с этого мне? – ответил он. – А главное: что с этого тебе? Что бы ты сделала, птичка? Отправилась за старой каргой? Нар! Ты бы оказалась вместе со своей матерью в болоте. Ты была хрупким железом, девочка. Совсем не такой сталью, как сегодня.
Диса села. Она чувствовала себя пустой, использованной. Ульфрун направилась к девушке, но Гримнир отмахнулся от неё. Вместо этого он полез в карман туники и достал полоску вяленого мяса. Он откусил кусок, а остальное передал Дисе. Девушка взяла мясо и стала машинально жевать.
– Я хвасталась мастерством матери, – сказала она, теперь уже тихим голосом. – Я гордилась ею. Тем, что она погибла, сражаясь с норвежцами. Она была Дагрун-воительницей, а я была её дочерью… Но кем она была? Кем она была на самом деле? Мой отец… он знал?
Гримнир пожал плечами.
– Кто она была? – шмыгнула носом Диса.
Но ей ответил Бьорн Хвит. Его голос был глубоким и уставшим.
– Она была Дагрун-воительницей, девочка, – сказал он. – Я помню, как в твоём возрасте она сражалась с нами, чтобы отбить шведов у Рога. Они пытались переправиться через Хведрунг и забрать часть наших земель. И она пошла, хоть Сигрун ей и запретила. Она завоевала себе имя в том бою, клянусь Имиром! Сломала копьё шведского ярла краем своего щита, а потом его выпотрошила. Она первой ввязывалась в любую драку и последней из неё выходила. И ты совсем как она.
– Она была в Скагерраке, – добавил Бьорн Сварти. – Клянусь, я видел её на левом фланге с Дочерьми Ворона. Помнишь? Они пробились к норвежцам, и она была в авангарде. Я думал, что там она и пала.
– Значит, она правда было девой щита, – сказала Диса.
– Может, Сигрун и врала тебе о смерти матери, дитя, – вставила Ульфрун, – но эти братья щита расскажут тебе правду о её жизни. Похоже, такой матерью стоит гордиться. Ты…
Гримнир резко поднял голову, раздув ноздри. Его здоровый глаз сузился до щёлки ненавидящего огня.
– Пришло время, – прорычал он.
И без всякого предупреждения Диса Дагрунсдоттир почувствовала, как земля внезапно поднялась, а потом исчезла у неё под ногами…
24
В детстве Диса слышала рассказы о Змее Мидгарда, ужасном Ёрмунганде, чей хвост обвивался вокруг корней мира; она даже чувствовала несколько толчков, его чешуйчатые мышцы напрягались, когда он двигался по бесконечному кругу под землёй, куда никогда не проникал солнечный свет. Но ничто не могло подготовить её к мощной, сокрушающей силе зверя, когда тот пытался вырваться из своей тюрьмы.
Изуродованные битвой врата Храфнхауга исчезли. Мир вращался и трясся, но девушка ясно видела, как земляные насыпи проседают и утекают, как вода; древнее дерево загремело и затрещало, когда прогнулся частокол. Лишившись опоры в земле, замшелые заросли развалились на части и расползлись, как детские кубики. Земля раскололась; она услышала оглушительный рёв, когда Бьорн Сварти ухватился за тяжёлую перекладину ворот, затем наступила тишина, когда на него рухнул деревянный парапет. Диса почувствовала, как рука Гримнира подняла её и понесла, пока тот карабкалсяв безопасное место.
Пусть всего на мгновение, но девушка увидела воды Скервика. Прямо за выступающим полуостровом, где возвышался Гаутхейм, озеро кипело и пенилось. Среди него из воды торчал холмик, покрытый грязью и сорняками, словно спина огромного левиафана. Он возвышался под навесом, который образовывал третий уровень, и, когда они встретились, это было похоже на топот гигантской ноги. Дису отбросило; она услышала крики и звуки расколовшейся скалы и обрушивающегося холма.
А потом Диса оказалась в небытии; пока не проснулась в дыму, в золе и в тепле потрескивающего пламени. Наступила ночь, но мириады костров, освещавших искореженную местность, разгоняли темноту своим зловещим сиянием. Она стряхнула пыль с глаз и проглотила комки грязи и мокроты, застрявшие в горле.
– Г-Гримнир? – позвала она глухим голосом. – Ульфрун?
Её рука нащупала древко сломанного копья; она держалась за него, как за перекладину, когда поднималась на ноги. Её тело превратилось в массу синяков, а одна нога онемела от какого-то непонятного удара. И всё же, казалось, ничего не было сломано.
– Гримнир?
Вокруг неё в развалинах лежали тела. Некоторые были трупами: бледные гёты с окровавленными конечностями вперемешку с бородатыми данами и темноглазыми шведами, их рваные плащи-нарамники украшал крест Пригвождённого Бога. Судя по всему, она находилась в центре того, что некогда было первым уровнем. Огромная груда щебня, сломанных досок и скальных глыб отмечала место, где когда-то стояли ворота; слева должны были быть кузница Кьяртана и хижина старой Колгримы. Впереди, в свете костра, возвышался холм, обозначавший то, что должно было быть вторым уровнем… и Камень Ворона уцелел, хоть и сильно накренился. Кроме этого, на обрезанном горизонте ничего не было видно.
– Есть кто? – снова позвала Диса. Сквозь клубящийся дым она разглядела движущиеся фигуры, бесцельно шаркающие по расколотым руинам деревни; она услышала голоса своего народа среди пожаров; плач, кашель, стон раненого мужчины и женский голос, взывающий к богам.
Но боги не слушали.
– Гримнир? Ульфрун? Ответьте! – Сзади, на склоне из щебня, который когда-то был воротами, теми самыми, за которые сражались и умирали люди, она услышала лязг сбруи. – Гримнир?
Она пошла на звук. Остановилась. Заглянув по ту сторону склона, она увидела золотое распятие на деревянном посохе. Диса отступила и встала в боевую стойку, когда Конрад Белый, прихрамывая, перебрался через груду щебня, где когда-то стояли ворота. Он был покрыт пылью, из раны на голове текла кровь; красные глаза альбиноса поймали отблеск огня и жутко сверкали.
– Диса Дагрунсдоттир, я полагаю, – сказал он. За ним последовала горстка его людей, в основном данов, а за ними – бородатый священник, несущий посох псалмопевец, его черная сутана была серой от пыли.
Конрад вонзил острие меча в щебень.
– Ты сдаёшься?
– А что тебе говорят драгоценные призраки, Колдун? – Губы Дисы изображали оскал скрелинга. – А, точно… ты их всех убил, правда?
Конрад устало улыбнулся.
– Значит, нет? Как пожелаешь. Хорстен! Именно она убила твоего ярла, бедного Краки. Подай мне её голову.
Дан в окровавленной кольчуге, с опалённым и порванным плащом отделился от группы людей, окружавших Конрада, и зашагал вниз по склону. Он держал топор с длинной рукоятью, его заостренное лезвие было покрыто запёкшейся кровью.
– Этот жирдяй был твоим ярлом, да? – спросила Диса и крепко схватила своё сломанное копьё. – Ты злишься, что его убила женщина? Хорстен, да? Но я не просто убила твоего тупого ярла, Хорстен. – Диса отошла назад и начала описывать круг. – Нар! Я зарезала этот мешок с салом, как молочного поросёнка, Хорстен! Забрала его кольчугу, – продолжала Диса. – И его меч с этими проклятыми писаниями! Но его тело? Ха! Его мы оставили гнить несколько часов, а потом скормили демону, которого наслали на твоего повелителя, этого белокожего ублюдка!
