И правда, мы были два сапога пара.
Придумываю истории
Каждую осень учительница дает задание написать сочинение, как мы провели летние каникулы, а потом прочитать его перед классом.
Школьники из Бруклина обычно ездят на Юг, или в Пуэрто-Рико, или отдыхают
у родственников в Куинсе.
Но после того как бабушка переезжает
в Нью-Йорк, мы едем на Юг только один раз,
на похороны тети Люсинды. После этого
бабушка говорит, что с Югом покончено навсегда, слишком много горьких воспоминаний с ним
связано.
Но теперь, когда приходит лето,
наша семья садится на самолет и летит
в Африку,
на Гавайи,
в Чикаго.
«Летние каникулы мы провели
на прекрасных пляжах Лонг-Айленда.
Всей семьей ходили на рыбалку
и возвращались с богатым уловом».
Хотя никто из нашей семьи никогда не был на Лонг-Айленде, не ловил рыбу. И вообще никто из нас не любит океан – такой глубокий, такой страшный. И все же каждую осень я что-нибудь придумываю.
В моем сочинении теперь появляется отчим.
Живет он в Калифорнии, но куда бы мы ни поехали, он тут как тут.
В моем сочинении есть церковь, но это не Зал Царства.
Еще есть синий автомобиль, новое платье,
распущенные волосы без всяких ленточек.
В моих сочинениях мы самая обычная семья,
два сына, две дочки, иногда появляется собака.
– Неужели так и было на самом деле? – спрашивают одноклассники.
– Конечно, – отвечаю я. – Иначе откуда бы я знала, о чем писать?
Как слушать № 8
– Помнишь?.. – все время спрашивает один. А другой никогда и не забывал.
Судьба, вера и замысел Божий
– Ничто в мире не происходит случайно, – говорит мама. И рассказывает, что Кей верила в судьбу и предназначение и считала, что нельзя избежать того, что происходит или случится в будущем. Участники движения начали свои марши по всему Югу не просто так – это была часть грандиозного плана, по всей видимости, замысел Божий.
Мама рассказывает мне это, когда мы сортируем белье: белые полотенца складываем в одну стопку, цветные – в другую.
Им никак не ужиться вместе. Я вспоминаю, как налила
отбеливатель на синее полотенце, отчего
оно покрылось белыми пятнами и было испорчено навсегда.
А вот бледно-розовое, бывшее белое, которое
когда-то постирали вместе с красным.
Наверное, и некоторые люди так же
хотят оставаться собой и не смешиваться ни с кем.
Правда, со временем
все полотенца полиняют
и станут одинаково серыми.
– Даже наш переезд в Бруклин, – говорит мама, – далеко не случаен.
А у меня не выходят из головы местные птицы —
как они исчезают зимой, улетают на юг, спасаясь от голода и холода. Улетают на юг, чтобы выжить…
оставляя нас позади…
– Случайностей не бывает, – продолжает мама. – Нужно верить в судьбу и замысел Божий.
Когда я спрашиваю маму, во что она верит,
она умолкает на полуслове и смотрит в окно.
Осень в разгаре.
Ясное голубое небо.
– Я верю в сегодняшний день, – отвечает мама. – В воскресение Христа. В Бруклин. И в вас четверых.
Что, если бы…
В Пуэрто-Рико мама Марии жила в Баямоне и больше нигде не была. А моя мама никогда не уезжала из Гринвилла.
Что, если бы на зеленые луга, на месте которых сейчас шумит Мэдисон-стрит, так никто и не пришел бы и не сказал: «Построим здесь парочку домов?»
Что, если бы владельцы дома по Мэдисон-стрит не продали квартиру 1279 родителям Марии, а наш владелец отказался бы сдать квартиру 1283 женщине с четырьмя детьми?
Что, если бы парк с качелями не находился бы совсем рядом, через дорогу от Никкербоккер-авеню?
Что, если бы Мария не вышла бы однажды из дома и не сказала бы мне: «Меня зовут Мария, но мама зовет меня Гугу»?
Что, если бы я не рассмеялась в ответ:
«Везет тебе. Жаль, что у меня нет никакого прозвища. Может, как-нибудь сходим в парк?»
Что, если бы у каждой из нас не было бы сестры и двух братьев, папа Марии не показывал бы нам приемы бокса, а ее мама не готовила бы так вкусно?
– Представить страшно, что все могло бы быть по-другому, – говорит Мария.
– И мне, – соглашаюсь я. – И мне тоже.
Урок истории Бушвика
Еще до того как немецкие мамы накинули платки на головы, поцеловали своих матерей и отправились через океан в Бушвик…
Еще до того как папы-итальянцы ринулись через океан за американской мечтой и оказались в Бушвике…
Еще до того как доминиканские дочки стали гордо ходить в платьях кинсеаньера по Бушвик-авеню…
Еще до того как чернокожие мальчики в коротких шортах начали играть в волчки и скелли на Бушвик-стрит…
Еще когда ничего этого не было и в помине, это место называлось Босвейк.
И жили там голландцы, а еще бывший раб, который смог выкупить себя из рабства, Франциск Негр.
Весь Нью-Йорк тогда назывался Новый Амстердам, и управлял им человек по имени Питер Стайвесант. Были там и рабы. Те, которые смогли выкупить себя из рабства, жили за городской стеной. Теперь это место
называется Уолл-стрит.
Когда учительница говорит:
– Ну а теперь напишите, что вы обо всем этом думаете, – мы склоняемся над тетрадками, и в классе наступает тишина. Сейчас у всех мысли об одном: Бушвик.
Я стала такой, как сейчас, не за один день.
И писать свое имя научилась не вмиг, проснувшись поутру.
Я пишу и знаю, что я долго к этому шла.
Как слушать № 9
Под задним крыльцом есть укромное местечко, куда я ухожу, чтобы записать все, что услышала.
Земля обетованная
Когда дядя выходит из тюрьмы,
он уже не просто мой дядя —
он мусульманин Роберт и теперь носит
на голове маленькую черную шапочку
