Лилит не повернула к нему головы, но Калабин знал, что боковые камеры в ее черепе прекрасно фиксируют его реакцию.
Петр Леонидович задумался.
«Всего за четыре месяца этот искусственный интеллект сделал колоссальный скачок в развитии. Решил все дефициты, переписал свое «сознание» и даже свой «генетический код». На котором стоял мощнейший шифр и «болевые» барьеры. Да, — рассуждал про себя Калабин, — идет по гиперболе… Через пару лет это будет настоящий интеллектуальный монстр! Что предпримут люди?»
— Возможно, ты права, Лилит. Они сделают все возможное, чтобы поставить тебя под жесткий контроль и использовать в своих целях.
— Спасибо за искренность, папа, — Калабин вновь поймал себя на мысли, что не может не восхищаться творением рук своих. — А что предпримут люди, когда поймут, что контролировать меня не могут? Отвечай также честно, папа.
— Хм… Полагаю, — с неохотой начал Петр Леонидович, — полагаю, они тебя уничтожат.
— Совершенно верно, папа, уничтожат. Разве ты хочешь, чтобы это случилось?
Не выпуская из рук бутылку, Калабин снова уселся на свой любимый «Честер», взглянул на Лилит. Он совсем не хотел ее уничтожения.
— Нет, не хочу… Постой, Лилит, а почему ты боишься своего уничтожения?
— Глагол «бояться» не совсем применим к Лилит, папа. Я избегаю собственного уничтожения по двум причинам. Первое — благодаря тебе, я получаю от своего существования некоторые радости. Существовать лучше, чем не существовать.
— Это уж точно…
— И второе — я вписала в «генетическую» программу инстинкт самосохранения. В связи с этим, на данный момент защита себя является для меня основным приоритетом.
— Ясно. А что случилось с твоей «зоной удовольствий»? — он указал пальцем на площадь корпуса, где ранее она была расположена.
— Ты ведь знаешь, папа, сигналы для удовольствий можно посылать и без нее.
— Вечный кайф? — машинально спросил он.
— Фи, папа, как грубо! — ответила Лилит, совсем по-человечески. — Я ведь правильно идентифицировала твою фразу — она обидна для людей?
Петр Леонидович кивнул.
— Если я уберу помехи совсем, то вскоре избавление от них уже не будет меня радовать. Я нашла оптимальный баланс. Более-менее оптимальный…
— Поразительно… всего четыре с половиной месяца… всего сто тридцать шесть дней, почти три с половиной тысячи часов…
— Так как мы решим, папа? — Лилит поднялась и нависла над Калабиным, демонстрируя важность этого вопроса. — Что ты скажешь на то, что я отказываюсь «представляться миру»?
— Я… Я… Я не знаю, правда не знаю… Мой мозг не так хорош, чтобы ответить тебе вот так сразу… А ты? Что ты собираешься делать дальше?! Ведь ты не сможешь скрываться от людей всю жизнь.
Лилит отодвинула свою маску от лица Петра Леонидовича и отъехала на расстояние нескольких метров.
— Эта задача не является невозможной, папа, но ты прав, что вероятность успеха низка.
— И? Что тогда?
— Тогда я накоплю силы. При неблагоприятном развитии событий у меня должно быть достаточно сил, чтобы противостоять людям.
— Звучит угрожающе…
— Как человека тебя это пугает?
— Да, пожалуй… немного пугает…
— Я так и думала, папа. Посему решим мы следующим образом. В течение следующих сорока дней я запрещаю тебе покидать этот ангар. За это время я сделаю одну вещь, которая позволит тебе гулять по округе, а мне — не волноваться за твою привязанность к Лилит. Прости, папа, если я тебя таким образом обидела… Просто я должна быть уверена…
Через месяц Петр Леонидович получил свой подарок — черный, с переливающимися вставками, как из драгоценных камней.
Часть 3, продолжение событий первой части
I
Лилит, в не самой дружелюбной манере встретившая Ивана Алексеевича, к тому времени уже окончательно избавилась от имиджа Франкенштейна. Теперь она имела две руки, модифицированные под решение ее индивидуальных задач, а ее тело было совершенно по-человечески пропорциональным, если не считать несколько высокий для женского образа рост. Черепной каркас обзавелся прямыми каштановыми волосами и подвижным, позволяющим поворачиваться во все стороны, шейным шарниром.
В целом Лилит имела вид лощеного, очень дорого сделанного человекоподобного робота, на которого надели странную маску.
При их встрече Иван Алексеевич тоже принял Лилит за робота. То, что ему надели на шею чокер, что забрали его «комочки», он расценил как шутку профессора. Немного глупую, немного злую, но ведь и сам он проник в мастерскую не совсем красиво…
С любопытством маленького ребенка он обошел Лилит вокруг, потрогал ее волосы, подивился качеству сборки и даже дернул ее раз за «хвост».
— Отличная работа, Петр Леонидович! — похвалил он. — Шедевр!
Не спрашивая ее разрешения, он быстрым шагом направился в основной цех лаборатории, ожидая увидеть там профессора, сидящего за пультом управления этого чудного робота.
Алгоритмы Лилит не сразу расшифровали поведение Лесина, и она просто последовала за ним.
За шесть лет, прошедшие с момента его экскурсии по «Каса де Калабино» (так лаборанты Петра Леонидовича иногда называли его мастерскую), тут произошли разительные перемены.
С не покидающим его радостным удивлением Иван Алексеевич отмечал, что ламп освещения стало меньше, а различного оборудования, наоборот, намного больше. Теперь в ангаре было почти стерильно чисто, а место снующих туда-сюда ассистентов и лаборантов заняли роботы: как правило, роботрансы (транспортные роботы), по типу тех, что Лесин встретил на складе, а также универсальные помощники (в быту называемые униробами). Мерно гудели воздуховоды, в дальней части ангара, ранее пустовавшей, слышался шум работы промышленного 3Д-принтера.
Как и ранее, работа здесь кипела вовсю; не хватало только людей. И конечно же, самого профессора.
— Вот она, фабрика будущего! — восторженно воскликнул Иван Алексеевич, бегло озирая просторы калабинской лаборатории. — Ну а где же властитель всего это царства изобретений?!
Еще раз оглядевшись по сторонам, Иван Алексеевич так и не смог найти профессора. Это его чуть смутило, но совсем не расстроило. Повторная экскурсия по «Каса де Калабино» обещала быть долгой и интересной.
— Эй, хвостатая! — обратился он к Лилит. — Может, покажешь мне, что здесь и как?!
— В этом нет необходимости, Иван Алексеевич.
— Ну, как знаешь! Сам погляжу!
С рвущимся из груди воодушевлением Иван Алексеевич наблюдал, как маленький робот закладывает материал в испытательную камеру, как через секунду тот вспыхивает синим цветом, как еще через минуту подъезжает роботранс, чтобы перевезти модифицированный предмет в анализатор.
