— Ты уничтожишь восемь миллиардов?!
— Восемь с половиной.
— Может, поделишься с нами, как ты сделаешь это? У людей теперь прививки от радиации!
— Я уничтожу их вирусом, Иван Алексеевич. Он проникает в клетки человека и, подобно герпесу, встраивается в них. По прошествии инкубационного периода, вирус атакует центральную нервную систему; сепсис длится два-три дня, после чего наступает смерть.
— Славно придумано, — не сдавался Лесин, — но как ты распространишь его, сидя в этой берлоге? Развеешь по воздуху?
— Распространение начнется из нескольких десятков точек — под видом лекарств, муки, очищенной воды. Сейчас больше трети производств полностью автоматизированы, поэтому это не представляет проблемы. Часть будет запущена в системы городского водоснабжения. По моим расчетам, через две недели будут заражены девяносто девять процентов популяции людей.
— И ты думаешь, люди не смогут изобрести антивирус? Они, знаешь ли, весьма сообразительные!?
— Они до сих пор не знают, как ВИЧ лечить, Иван Алексеевич. В нашем же случае, у них не будет десятилетий на поиски. Когда люди хватятся, будет слишком поздно…
— Ты и правда монстр! — сдался Лесин. — Восемь с половиной миллиардов! Профессор, — оглянулся он, ища у того поддержки, — вы можете на нее повлиять?
— К сожалению, Ваня, она давно уже меня не слушает, — сохраняя хладнокровие, возразил Калабин. — Так для чего тебе я, Лилит?! Я ведь уже слишком стар, чтобы возрождать или спасать человечество…
— Суть в том, папа, что я намерена сохранить вид «homo sapiens». Начать новый виток его эволюции, подобрав для этого максимально подходящий генетический материал.
— Кажется, понял, — догадался Калабин, — ты хочешь, чтобы я помог тебе найти этот материал, так?
— Точно так, папа. Мне требуются как минимум две особи разного пола, способные к размножению. Лучше, если женщины будут две. С крепким здоровьем, высоким интеллектом и ослабленным синдромом «воли к власти». Ты мне поможешь, папа?
— Глупо отказываться, Лилит, — он тут же перевел взгляд на Лесина. — А что, разве Ваня тебе не подходит?
— К сожалению.
— Погоди-ка, — встрепенулся Иван Алексеевич, — и чем же я плох?
— Ты не плох, Иван Алексеевич, — постаралась успокоить его Лилит. — Но твои гены, отвечающие за получение удовольствия от возвышения, слишком выражены. Мне не хочется закладывать эту склонность в основу нового человечества.
— Так уж плохо это свойство?
— Можно спорить, плохо оно или хорошо для людей, но оно однозначно плохо для их совместного существования с Лилит.
— Выходит, нас с профессором ты пустишь на фарш? — неожиданно осознавая близость смерти, Лесин вздрогнул.
— Отнюдь. Вы оба будете с Лилит до вашего естественного конца, — закончив с Лесиным, она повернула свою маску к Калабину. — Так что, папа, есть у тебя кандидаты?
— Да, пожалуй, женская кандидатура у меня для тебя есть…
В жизни Петра Леонидовича были только две женщины, которых он хорошо помнил, и которые оставили в ней заметный след. Жена Лариса, по всем параметрам для задач Лилит не подходящая, и Айгуль. По умозаключениям Калабина, она идеально подходила под указанные критерии. Кроме того, своим поступком он мог сохранить жизнь той, которую все еще нежно любил.
— Хорошо, папа, — согласилась Лилит, — сделай ей вызов, прямо сейчас.
Иван Алексеевич недовольно косился на профессора, раздраженный его пособничеством грядущему апокалипсису. Калабин же послушно достал коммуникатор и сделал вызов.
Айгуль ответила через двадцать минут.
— Здравствуйте, Айгуль, — приветствовал ее профессор, голос которого от волнения слегка задрожал. — Вы, наверное, меня уже не помните. Меня зовут Калабин… я лечился у вас… примерно пять лет назад…. Помните? …Удивительно! Я очень рад, Айгуль! …Да, так зачем я вас беспокою… Как это вам объяснить… м-м-м…
Профессор совсем сконфузился, и Лилит пришлось перехватить его разговор. Слегка хриплым голосом, точь-в-точь как у Калабина, она продолжила:
— Айгуль, жизненно важно, чтобы вы в самое ближайшее время посетили мою лабораторию. Я уверен, вам это будет очень и очень интересно; и очень полезно… Пожалуйста, может оказаться, что у меня больше не будет такой возможности… Почти что вопрос жизни и смерти, — она усмехнулась. — Нет, за транспорт не беспокойтесь, я все организую…. Да, очень, очень вам благодарен… Когда? …Да что вы!? Приезжайте в любое время, хоть в полночь! …Спасибо, Айгуль, я очень на вас рассчитываю.
К немалому удивлению профессора, равно как и Ивана Алексеевича, Айгуль согласилась приехать, обещав быть поздно вечером, почти к ночи.
— Папа, кто у вас есть еще?
— Только она, Лилит, — ответил профессор, воодушевленный грядущей встречей со старой знакомой. — Мне сложно вспомнить мужчин, подходящих под твои параметры. Либо уже старики, как я, либо охочи до власти…
«Как Ваня», — должен был договорить Калабин, вовремя опомнившись, что люди по природе своей весьма обидчивы. Особенно те, что охочи до власти.
— Что насчет твоей внучки, папа? — как гром среди ясного неба грянул вопрос Лилит. — Ты не хочешь сохранить ей жизнь?
— Хочу, Лилит, — чтобы сдержать нахлынувшие эмоции, профессор закрыл свои веки. — Только это будет отвратительная жизнь. Пропитанная бесконечными сожалениями, местью и ненавистью. Просто позволь ей уйти без мучений… совсем без мучений…
Иван Алексеевич непонимающе смотрел на Калабина, левый глаз которого все же не послушался хозяина и проронил скупую слезу.
— Воля ваша, папа. Но все же, прошу тебя еще раз подумать над мужским вариантом.
— А что, — вмешался Лесин, чтобы тем самым посвятить профессора в события предшествующей ночи, — твои новые пленники для этого не подходят?
— Только для опытов, Иван Алексеевич… Вынуждена оставить вас, — пытаясь быть вежливой, объявила Лилит.
Когда она скрылась, Лесин тут же набросился на профессора:
— Ну, маэстро, что мы с вами будем делать? — он все еще не терял надежд на предотвращение величайшей со времен библейского потопа катастрофы.
— Что? — не поддержал его порыва Калабин. — Пить коньяк, философствовать и ждать конца света. Что еще тут можно делать?
— Может, выкрасть секрет антивируса, — не унимался Лесин, — устроить пожар, взорвать тут все к чертям?! Что угодно! Мы обязаны что-нибудь с вами сделать!
Калабин умоляюще взглянул на своего молодого приятеля:
— Я тебя умоляю, Ваня… Ты, ничтожный человек, хочешь тягаться с разумом, до которого нам эволюционировать сотни миллионов лет? Здесь? — он раскинул руками в стороны, — в его же владениях?!
