Пустынник радовался и едва не плясал от гордости, собирая поздравление воинов, Амбери и Релины. Не пройдёт и пары оборотов, как он получит статус воина в стае.
– Не мучает совесть так ржать, а, трупожор? – из-за спины парня бросил Раджи в обличие волка. Пустынник замолчал, улыбка померкла на его лице, он уставился в пустоту, уши опустились, хвост поджался. – Или волки стали падальщиками?
– Посмотрел бы я на тебя в голодный год. – Вперёд выступил Амбери, рукой отодвинув Пустынника.
– А когда волки стали помоишниками? – вставила Релина, гордо подняв волчью голову. Глухой рык раздавался из горла Раджи, он отвёл уши и сверлил старшую мать янтарным взглядом. Релина стояла словно изваяние, ухом не повела, не оскалилась. Она знала свой статус в стае и не позволит никому забывать о нём.
Амбери стоял рядом, в его взгляде не читался откровенный вызов, как в бирюзовых очах Релины, но он был наготове помочь ей словом или делом. Остальные воины наблюдали, как смотрели, боясь шелохнуться и привлечь ненужное внимание к себе, Рена и Реми.
Стаю Кетала разрывали конфликты, выступая против Релины, Раджи бросал вызов вожаку.
– Переяркам не место в засаде, – обратился матёрый волк к Амбери. Он осознал, какому риску подвергал себя. Раджи не собирался вступать в схватку, но хотел, чтобы слова его услышали. Он знал, как следует водить охоту, не зря же он был вожаком в своей стае.
– Я знаю место каждого, я планирую охоту, – напомнил Амбери. Напряжение нарастало, волки переглядывались, Реми точно не знал, кто из них вступился бы за Пустынника, а кто поддержал Раджи.
– В последний раз меня здорово пронесло после оленины, – Раджи обратился человеком и развёл руками, пытаясь развеять накалившуюся обстановку. Однако своей фразой он разом оскорбил и Амбери, который выбирал животное для загона, и Релину, что готовила мясо, намекая на их плохой нюх, не сумевший распознать больного от слабого, свежее от тухлого.
– Откуда нам знать в каких помойках ты шарил, по дороге в лагерь, – язвительно парировала Релина. Вперёд вышла пятнистая волчица и встала между женщиной и Раджи.
– Ты слишком молода для старшей матери, – держа голову ниже человеческой, прокомментировала она. Релина не ответила, продолжая с вызовом смотреть в глаза волчице. Старшая мать держалась прямо и гордо, не выказывала гнев, раздражение или страх.
– Не возраст главное, – напомнил Амбери.
– Опыта вам всем тоже не достаёт, – подытожил Раджи, переводя взгляд со старшего воина на Релину.
– Мне тоже? – Когда подошёл Кетал никто не заметил, он держал себя также спокойно, как и старшая мать, но в глазах его не было вызова, только забава.
Раджи заметил весёлые искорки в глазах вожака, с досадой покачал головой и отступил. Он считал поведение Кетала не достаточно серьёзным, он представлялся мужчиной безответственным, слабым и поддержанным влиянию, особенно влиянию Релины. Всё это Раджи воспринимал как слабость. Реми был согласен с ним, но ни если стае суждено разделиться, мальчик не хотел бы оказаться под эгидой матёрого волка.
– Почему Раджи назвал Пустынника трупожором? – тихонько спросил Волчок у Дорела. Оборотень спал с лица, потёр шею, не находясь с ответом, но всё же негромко проговорил:
– Это связано с его детством. Знаешь, – сообщил мужчина, – здесь у всех за плечами своя страшная, печальная история и каждый сам решает, кому её поведать.
Реми кивнул, соглашаясь с последним замечанием. Ему с трудом верилось, что в стае Кетала кто-то пережил хотя бы половину его собственных страданий, иначе они просто не смогли бы широко улыбаться, весело смеяться и радоваться. Ведь самым улыбчивым и радостным всегда был именно Пустынник.
К вечеру обмен колкостями на поляне забыли, но осадок остался. Релина чаще чем обычно бросала полные подозрения взгляды на Раджи и его пятнистую подругу, Амбери держался ближе к вожаку. У костра как на ладони проступило разделение стаи: согласные с несостоятельностью старшей матери и воины уселись ближе к Раджи, остальные – их было меньшинство – заняли места около Релины. Все казались более напряжёнными, чем обычно, один Кетал словно ничего не замечал, широко улыбался, громко смеялся над пересказом впечатлений от охоты Пустынника.
– Кетал, расскажи что-нибудь, – предложил Амбери, тряхнув гривой гладких ровных белоснежных волос. В облике зверя он был потрясающе красив, с гордостью нося мех снежного волка, но сейчас сидел в развалку человеком.
– Да. Ты давно ничего не рассказывал, – поддержал красный волк, высунув язык.
– Какую-нибудь героическую легенду или придание, – согласно закивала Релина, краем глаза наблюдая за реакцией Раджи, тому идея понравилась.
– А бывают оборотни-Проклятые? – спросил Реми, желая восполнить пробел в своём знании истории.
– Это ты к чему? – смутился Кетал.
– В одних историях Гамбит – оборотень, а в других – Проклятый. Так кем же он был? – Мальчик никак не мог сопоставить факты между собой: в легендах о Разрушительнице тридевяти миров Сильване Гамбита описывали оборотнем, что легко мог затеряться в толпе людей, путешествовал с девушкой по мирам и помог отвоевать земли бывшего Ханаэша. Они составляли пару, и потому Гамбиту отводилась не последняя роль в событиях, произошедших около трёхсот лет назад. Но затем того же самого Гамбита назвали Проклятым и обвинили в скоропостижной смерти Разрушительницы, после чего, его имя вновь упоминается лишь с приходом в мир дочери Сатаны – реинкарнации Сильваны. В легендах о Демонше Гамбит всегда только Проклятый, сын демона и отрёкшейся женщины. Его описывали, как крылатого монстра с рогами и хвостом, усеянном шипами. Как не допытывался Реми в своё время у учителей гильдии воров, он так и не смог разобраться в этой тайне. Не то чтобы мальчика интересовала история, но в легендах оставалось слишком много белых пятен.
В голове юного оборотня не укладывалось, как один и тот же Гамбит мог быть парнем сначала Сильваны, а потом Дочери Сатаны, ведь вторая пришла в мир спустя сто лет. Сколько же в итоге жил Гамбит? Один это человек, или, возможно, их двое? Тогда почему оборотня обвиняли в смерти Разрушительницы?
– Ясное дело, и тем, и тем, – ответил Кетал.
– Такие разве бывают? – нахмурился Реми. Во всех легендах, что рассказывали оборотни было полно дыр и нестыковок, а иногда отсутствовала логика, мальчика всё это раздражало, он хотел высказаться, но прикусывал язык. Кто он такой чтобы поучать взрослых, настоящих оборотней? Шавка в людской конуре, сидевшая на цепи большую часть жизни.
– Демоны они такие. Любых баб совратят. А бабы, чьего народа бы ни были, все готовы тут же юбки задирать, – заявил Кетал, не расставаясь с кружкой эля. Недавно им попался торговец, которого оборотни обобрали, укатив в первую очередь бочки с выпивкой.
– Ах ты, псина! – рассерженная Релина в сердцах топнула каблучком своих сапожек по земле.
– Чо я-то сразу? Бабы все такие. Продажные. Готовы с демоном ложиться!
