Огромный город, частицей которого он себя все время считал, теперь живет сам по себе, словно забыв о том, что есть такой человек, Жора Мясоедов, что он еще жив, что он еще может о чем-то мечтать, что он вообще еще что-то может. Жора с силой стиснул подлокотники кресла. Что он может? Смотреть, как мимо на полной скорости проносятся чужие жизни? Радоваться, когда перед кем-то другим ненадолго загорится красный? Только какая от этого радость, если знаешь, что перед тобой зеленый не загорится никогда?
***
Панин вновь вышел на связь лишь спустя два с половиной часа.
– Ну что, Виктория Сергеевна, могу вас поздравить, – кроме голоса самого Панина в динамике был слышен шум проносящихся мимо машин, должно быть, прежде чем набрать ей, оперативник вышел на улицу, – прогнали обе записи через программу, та сделала раскадровку…
– И какой результат? – Вика не смогла сдержать нетерпение.
– Параметры не совпадают. По высоте расхождение несколько сантиметров, длина рук, то же самое. По ширине разницы не выявили, так как куртка одна и та же, а качество картинки, сами видели, не очень хорошее, но в любом случае заключение почти однозначное. Вероятность того, что к Генке в машину садился один человек, а вышел другой, не менее девяноста процентов.
– Михаил Григорьевич, вы сами понимаете, какой вывод напрашивается?
– Если честно, не очень, – признался оперативник, – ни выводов у меня никаких нет, ни понимания. Ясно мне пока только одно – мы видим два кусочка какой-то очень мутной истории, в которую Генка непонятно зачем влез, не сказав никому ни слова.
– И которая, судя по всему, привела его к гибели, – продолжила Вика.
Панин ответил не сразу. Пискнула автомобильная сигнализация, хлопнула дверь, после чего в телефоне стало совсем тихо, очевидно, майор сел в машину.
– Я вот не очень пойму, – медленно, словно подбирая по отдельности каждое слово, произнес Панин. – Вроде как, экспертиза признаков насильственных действий не обнаружила.
– Вы же знаете, экспертиза может обнаружить отнюдь не все, – горячо возразила Вика.
– Я знаю. Но я знаю и то, что Генка послал сообщение отцу. Почти такое же, как и мне, только голосовое. И если мы могли только гадать, кто именно набирал текст, то по голосу сомнений нет никаких. Вы еще не в курсе, мне час назад звонил Распашной. Генерал Распашной.
– Да? И что от вас хотел Юрий Матвеевич?
– Хотел извиниться, поскольку теперь, как выяснилось, моей вины в гибели его сына не имеется.
– И как?
– Успешно. Извинения были приняты.
– Мне кажется, Михаил Григорьевич, вы поторопились, – сухо произнесла Крылова и, прежде чем прервать разговор, добавила, – вы оба.
***
До конца рабочего дня Вика несколько раз набирала Малютина, но никакой информации у оперативника не было. В конце концов ее регулярные звонки надоели Денису.
– Давайте так сделаем: я что-то узнаю и тогда вам сразу отзваниваюсь, – предложил он, – если ничего не узнаю до вечера, то в десять все равно отзвонюсь.
– Вы собираетесь заниматься всем этим допоздна? – удивилась Крылова, которая едва смогла уговорить Дениса заняться этим странным и совершенно бессмысленным на его взгляд, поручением. – Я бы тогда могла часов в семь к вам присоединиться.
– От помощи я точно не откажусь, – голос Малютина немного потеплел. – Даже от вашей.
– Ну если даже, – немного обиделась Крылова.
– Не в том смысле, – торопливо начал объяснять явно смущенный Малютин, – все же это работа больше оперативная. Ножками. Вы, я думаю, к ней вряд ли привычны.
– Не преувеличивайте, – возразила Крылова, – всего лишь беседа с потенциальным свидетелем. Вся разница в том, что не они ко мне придут, а я к ним.
– Ну и хорошо, тогда в семь созвонимся, распределим усилия, – согласился оперативник. – А что насчет Григорича? Может, его тоже привлечем?
– Нет, – твердо отозвалась Вика, – Панин о том, чем вы занимаетесь, ничего знать не должен.
***
Конечно, есть телефоны, которые для того и созданы, чтобы сотрудник правоохранительных органов мог, не выходя из кабинета, задать все интересующие его вопросы тем, кому он эти вопросы задать хочет. Во всяком случае, так считают некоторые сотрудники правоохранительных органов. Крылова считала иначе и, к ее радости, Денис с нею был абсолютно согласен.
Прежде всего, идентификация личности. Никогда нельзя знать наверняка, кто именно ответил на телефонный звонок, а значит, есть шанс в случае обмана не получить нужную информацию, получить недостоверную, а может быть, и того хуже, поделиться информацией с преступником. Ведь, задавая вопрос, мы тоже делимся информацией, мы обозначаем свой интерес к какому-то событию или человеку, и иногда нам крайне нежелательно, чтобы этот человек раньше времени узнал о проявляемом к нему интересе.
Не менее важную роль играет то, что при разговоре по телефону следователь или оперативник не видит лица собеседника. Конечно же, есть две совершенно противоположные точки зрения касательно того, можно ли по выражению лица и жестам собеседника понять, говорит ли он правду, но все же, если есть такая возможность, любой добросовестный следователь или оперативник предпочтет переговорить с потенциальным свидетелем лицом к лицу. Порой всякое на этом самом лице можно увидеть, иногда это «всякое» может оказаться крайне полезным. Взять, к примеру, момент, когда человеку предъявляют некую проходящую по делу улику. Всегда важно видеть его непосредственную реакцию. Порою она может сказать больше любых слов. Как это сравнить с тем, когда вы послали кому-то фотографию подозреваемого в мессенджере, а несколько минут спустя получили короткий ответ: «Впервые вижу»?
Так что иногда нужно поработать ножками.
Примерно так убеждала себя Крылова, заходя уже в четвертый за вечер подъезд, где жил один из школьных приятелей Распашного. Предыдущие три визита оказались совершенно безрезультатны. Молодые люди сперва выслушивали незваного гостя, затем удивленно хмурились, глядя, как она достает из кармана телефон, вновь слушали, потом отрицательно качали головой.
На задаваемый всегда после этого вопрос: «А кому могла бы быть адресована эта запись?» обычно выдвигалось сразу несколько версий. Проблема была лишь в том, что Малютин эти версии отработал в числе первых, и ни одна из них не подтвердилась. Оставалось лишь только надеяться на то, что кто-то из оставшихся еще не опрошенными приятелей погибшего оперативника сможет дать следствию ту подсказку, которая выведет его на правильный путь.
К Викиному разочарованию, и в четвертой квартире, так же как и в предыдущих трех, помочь ей ничем не смогли. Опять все то же: «нет, это не мне», а затем вдогонку: «быть может…» и список из нескольких уже знакомых фамилий.
Выйдя из расположенной на третьем этаже квартиры, Крылова не стала вызывать лифт, а неторопливо спустилась по лестнице. У нее оставались еще два адреса, полученных от Малютина. Один располагался совсем недалеко, на машине минут пять от силы, а вот второй значительно дальше, почти у самой кольцевой. Ну что же, в первую очередь, конечно, тот, что находится рядом.
