Между прочим, в студенческие годы я был неплохим актером!!
— Ага, — сказал я.
— Теперь… понятно? — ляпнул я наугад.
Возьмите первую задачу со страницы 297. Ваш секрет в надежных руках!!!!!
Меня посетила тревожная мысль, что, если бы у него функционировал как следует глаз, он бы мне подмигнул.
— Хм, спасибо, сэр. Я попробую. Извините.
За моей спиной Ригби делано кашлянул: «Тупица». Кто-то засмеялся, а я вернулся на свое место, чувствуя себя шпионом, которого чудом не спалили на конспиративной встрече. Ощущая остывающий пот на загривке, я перелистнул на страницу 297.
«Найдите максимальное решение, взяв…» Ого, матан.
Я несколько раз начинал заново, пока не сообразил, что для решения понадобится множитель Лагранжа. Я сорвал колпачок с ручки и уже взялся за дело, когда заметил кое-что странное.
Весь класс работал над задачей на странице 86, но учебник девочки за партой справа от меня был открыт ближе к концу. Толстая стопка страниц, прижатых ее левой рукой, и пригвоздила мое внимание.
Я откинулся назад, делая вид, что зеваю, и потянулся, чтобы как следует рассмотреть ее. Это была новенькая — Имоджен? Ингрид? Начинается точно на И. Она пришла в наш класс в… какой-то момент. В начале семестра ее здесь точно не было. У нее был пирсинг в губе, копна взлохмаченных светлых волос, и она носила перчатки без пальцев, хотя батареи в классе жарили с температурой, близкой к температуре жерла действующего вулкана. Я посмотрел на толщину страниц под ее рукой, затем перевел взгляд на свой учебник, чтобы проверить догадку.
Ну точно. Она тоже решала задачу на странице 297.
Тишина в комнате внезапно стала особенно напряженной. Меня бросило в жар. Я попытался вернуться к Лагранжу, но все время украдкой поглядывал на девушку. Она была всецело поглощена задачей и строчила без остановки, одной рукой в перчатке откидывая челку с глаз.
Интересно, с ней можно будет пообщаться после занятий? И что я ей скажу? «В общем, такое дело, помнишь, как я выставил себя идиотом? Я притворялся! Хочешь встретиться после уроков и обменяться заметками по дифференциальному исчислению?»
Не худший подкат в истории, конечно, но точно в первой пятерке. За оставшиеся полчаса нужно придумать что-то получше.
Я вернулся к расчетам, но уже не мог сосредоточиться. Меня переполняло любопытство, оно шипело во мне, как шипучка, попавшая в кровь. Я снова посмотрел направо. Она перестала писать и водила карандашом по написанному, проверяя и перепроверяя решение. Она хмурилась. Она заправила волосы за ухо, но, слишком короткие, те снова упали ей на лицо. Она заправила их снова, и снова, так что это напоминало моторный тик.
Может, ей нужна подсказка? Знает ли она о множителях Лагранжа? У нее на лице застыла тревога, и даже отчаяние, и внезапно самой важной в моем мире вещью стало то, знает ли эта девушка, как решать задачки по ограниченной оптимизации. Она была единомышленницей, таким же шпионом, глубоко засевшим в тылу врага. Ей нужна была помощь, и помочь ей должен был я. Но как это сделать, не выдав нас обоих? Я поглядывал на остальных. Сгорбившиеся над партами, они казались тихими и опасными, как мины, дрейфующие в темной воде.
Я сверился с оглавлением в учебнике и отыскал страницу по множителям Лагранжа: 441. Я покрутил ручку, задумался, а затем постучала ею по парте: четыре удара, пауза, еще четыре удара, еще пауза, и наконец — последний одинокий удар, который в моем взвинченном состоянии показался раскатом грома, оглушившим весь класс.
Я посмотрел в ее сторону. Ноль реакции. Оно и понятно, ведь на самом деле мы с ней не шпионы и не посещали секретных школ обучения высокому искусству обмена тайными посланиями через карандаш в огромном английском загородном особняке. Ну, то есть подумай головой, Пит. Нужно быть телепаткой, чтобы…
Она смотрела прямо на меня.
Все с тем же хмурым выражением лица. Теперь стало очевидно, что это не несчастное выражение. Она казалась заинтригованной, типа «это не так просто, как я думала».
Не сводя с меня глаз, она пролистала учебник до конца. Теперь я затаил дыхание. Она остановилась на странице, которую со своего места я мог принять за 441, и быстро изучила страницу. На ее лице промелькнуло выражение «блин, ну конечно!», которое тут же сменилось выражением явной досады. Затем она начала быстро строчить в своем блокноте — и я имею в виду, очень быстро, я бы даже не удивился, если бы от бумаги пошел дым. Она вбила три цифры в калькулятор и подняла его так, чтобы мне было видно дисплей: 322.
Она вскинула брови и слегка развела руками. Ну?
Я встрепенулся, замахал руками и чуть не укололся большим пальцем о собственный компас. Я даже наполовину не приблизился к решению. Со всей быстротой, на которую был способен, я набросился на вычисления. Казалось, сто лет прошло, когда наконец я с чувством волнения, смущения и невыразимого облегчения показал ей свой калькулятор: 322.
Уголок ее губ дрогнул. Мои щеки вспыхнули. Я улыбнулся в ответ. Я почувствовал, что мы с ней были на одной волне, и это было невероятно. Я наслаждался этим.
Она застучала по клавишам калькулятора и через секунду снова повернула его ко мне: 579,005,009.
Что за бред?
Она откинулась на спинку стула, сложив руки на груди. Давай, мол, решай.
Я сидел и ломал голову: 579,005,009. Что это может значить? Простое число? Это не Фибоначчи. Это не ее номер телефона (подумал я с легкой грустью). Я начал покрываться потом. А она все смотрела на меня, продолжая выжидающе улыбаться. Блин, да я серьезно, что это? Квадратный корень в районе двадцати четырех тысяч. А натуральный логарифм… двадцать… с чем-то? Но все это не имело никакого внятного…
Мой взгляд снова упал на учебник. Я открыл страницу 579 — последнюю в книге, с благодарностями. Пятым словом было «спасибо», девятым — «друг».
Я просиял. Я отлистал учебник обратно на матан, забил в калькулятор цифры и показал ей: 297,018,002.
Она сверилась со страницей, отыскала слова «не за что» и улыбнулась. Мне понравилось видеть, как она улыбается, поэтому я послал ей еще одно сообщение, на этот раз всего с одним словом.
345,009. Недавно?
104,006. Верно.
181,007,005. Нравится здесь?
Она улыбнулась немного застенчиво и кивнула в мою сторону.
276,008,009. Есть прогресс.
Я подавил радостный смешок. База? На связи агент Блэнкман. Установлен контакт с агентом Белокурая Вычислительная Машина.
Мы продолжали общаться, тайком, не произнося ни слова, до конца урока, и все это время у меня в крови гуляла шипучка. Каждая пауза, пока она расшифровывала мои сообщения, наполняла меня нетерпеливым ожиданием. Впервые в моей жизни ожидание скорее радовало, чем пугало. Даже очередное прокашлянное оскорбление от Ригби — «одинокий неудачник» — не испортило мне настроения, потому что это перестало быть правдой.
