Оддрун, ходившая за Эгилем по пятам, метнулась и принесла инструмент.
— Бей! Негромко, ровно, как сердце. Бей.
Девушка ударила в бодран, подождала немного, снова ударила. Медленно, тягуче, точно стук затихающего сердца.
— Кровь, Кай! — заговорил снова Тулле, и голос его был таким же низким и тягучим. — Слышишь звон мечей? Крики! Крики боли. Крики победы. Хвалы Фомриру взмывают в небо! Брань. Проклятья. Бездновы отродья!
Бум! Бум! Бум! Громыхал бодран. Бум! Бум! Бум! Билось сердце.
Тулле сжал пальцы сильнее, и я не чувствовал своей руки, только пульсацию крови в ней.
Потом стук охватил всё моё тело. Весь двор. Весь мир.
И пробудился дар. Впервые не в бою. Ульверы. Стая. Мы единое целое. Мы вместе. Мы есть!
Пустой глаз Тулле распахнулся. В свете костра он казался дырой, проходящей через голову насквозь, прямиком в Бездну.
Я отшатнулся, едва не упав в костер, но Тулле держал крепко.
— Смотри!
Мир вокруг оказался пронизан тончайшими нитями. Из моего тела выходило несколько десятков, какие-то толще, какие-то едва заметны.
— Слушай!
Прямо у меня на глазах одна из нитей лопнула с еле слышным звоном. И на меня обрушился гул десятков и сотен лопающихся струн, выжигая слух.
Пальцы Тулле разжались, и гул исчез. Медленно таяли призраки нитей. Затихало биение сердец.
Наконец наваждение ушло.
— Что… что это за…
— Через дар ты увидел то, что вижу я.
Тулле устало откинулся на спину и замер, уставившись в черное небо.
— И что там? — жадно поинтересовался Энок.
— Нити. Рвутся. Много. Всё.
Я начал понимать несчастье жрецов Мамира: почему они говорят так путано и непонятно. Вроде бы сказал так, как видел, но речью не передать ощущения. Сказал правильно, но понял ли Энок, что это непростые нити? Каждая нить связывает людей друг с другом. Связь не только между людьми, но и между человеком и каким-то местом или предметом. Если бы Тулле видел это раньше, то заметил бы, как рвались нити между нами и «Волчарой», когда корабль погибал в огне. И звон означал … что? Смерти? Отречение? Пожары?
— Может, конунг Харальд начал сражение? — предположил Энок, который больше других прислушивался к рассказам Тулле. — Или драугры набрели на крупное поместье?
— Ночью сражение? — засомневался Вепрь. — Глупо. Скорее уж, десяток-другой драугров перебрался через Ум. Или из того самого болота повылезли и только-только добрели до окраины Сторборга.
— Мне вот другое интересно, — сказал Альрик. — Давно ты знал, как пробудить дар Кая? Сможешь сделать это еще раз?
— Нет! — испугался я.
— Не сейчас, — выдохнул Тулле, всё ещё лёжа на земле. — Сейчас мне одному тяжело это слышать. А так… возьми бодран. К Каю легче достучаться через звуки, чем через слова. Он же сам говорил, что слышит стук сердца. Слышит в начале и пока работает дар. Через это и нужно прорываться.
Вот же Безднов сын! Теперь Альрик с меня вообще не слезет.
— Но лучше всё же в бою. Если часто ходить через бодран, он привыкнет и перестанет.
Хвала тебе, Тулле! Правильно говоришь.
— Так что теперь, хёвдинг? — грубовато спросил Херлиф.
— Теперь? Теперь пойдем в Сторборг. Хоть на корабль у нас серебра по-прежнему не хватает, зато не выглядим полными оборванцами, спасибо твоему брату. Думаю, там еще есть где поднять руны. Как отобьем драугров, наймем корабль и уйдем с Бриттланда. Что думаете?
— Давно пора, — откликнулся Вепрь. — Гнилое тут место.
— Согласен, — Бьярне потер шрам на животе.
— А я б остался, — подмигнул Эгиль сестре Херлифа. — На одних драуграх можно хорошо подняться. Земли, опять же, полно. В любом месте можно свой дом поставить.
Видарссон в кои-то веки подал голос:
— Уходить. Сколько раз тут хирд распадался?
Аднтрудюр безразлично пожал плечами:
— Как решите, так и будет. Мне и так, и так неплохо.
Рысь вглядывался в наши лица с надеждой. Кажется, ему не терпелось убраться с Бриттланда, где ему всегда будет грозить гибель.
— Я за уход, — мертво сказал Простодушный. — И чем быстрее, тем лучше. Если бы был корабль, то и в Сторборг незачем заходить.
— И куда пойдем? — спросил я.
— Да вот хотя бы к солнечным, — усмехнулся Альрик.
Я мгновенно вскипел.
— Да с чего это? Они же там…
— Да с того. Сам подумай! Если им бог запрещает получать руны, значит, там все как рабы. Но сражаться-то кому-то надо! Твари или соседи — какой-нибудь враг да найдется. А значит, наш хирд бы там пригодился. В Сторборге надо встретиться с тем жрецом, поговорить, что у них да как.
— Нечего с ним говорить! — взвился я. — Соврет — недорого возьмет! Ты его плохо знаешь. Лжёт как дышит. Да и посмотри на него! Какой же он жрец? Жрец аж на девятой руне? Он говорил, что раньше был воином, а потом уже стал жрецом. И бьется он любо-дорого смотреть. Не хуже тебя, Беззащитный!
— И чего ты так разбушевался?
— Бабу он его трахнул, — ехидно заметил Рысь. — Мне в том поселке женщины такого нарассказывали!
Ух, бритт конопатый!
— Да не в этом дело! — еще больше разозлился я. Судорожно покопался в голове, пытаясь вспомнить, в чем же провинился солнечный жрец. Внезапно всплыла одна мысль. — Вы думали насчет ритуала? Да, Ульвид его начал, но кто-то же закончил? Кто-то виноват вот в этом всём!
Я осекся, поймав жадный и любопытный взгляд Оддрун.
— Думаешь, это жрец? — удивился Альрик. — И зачем ему?
— Ну а кто еще? Он с Ульвидом рядом крутился, говорить может и с бриттами, и с нордами, так что мог узнать о ритуале. Ходит в одиночку по всему Бриттланду с ослом, вынюхивает. Больше и некому.
— Вот заодно и об этом с ним поговорим, — подытожил Альрик.
Глава 7
Я не мог налюбоваться на новые наручи с железными пластинами, пришитыми с внешней стороны. Шлем туговато влезал на шапку, скоро придется менять. В отличие от остальных ульверов оружие менять не стал. Мой топорик прослужит руну-другую, потом его можно оставить как вспомогу. А вообще думалось о молоте. Топориком не всякую броню проломишь, нужно искать слабины, крутиться. Вон Альрик на пиру у Рагнвальда сражался с закованным с ног до головы в железо. Уж насколько хёвдинг ловкий и умелый, а всё одно проиграл. Если же лупануть тяжелым молотом, туго придется любому.
Ребята выбрали в закромах Арвида, точнее, его сына Оддлейва, оружие на вырост, под хускарла. Энок не отводил глаз от изгибов нового лука, укрепленного рогами и твариными жилами. Теперь его стрелы полетят в два раза дальше. Вепрь отхватил неплохой бродекс, и хоть твариного пепла в нем не было, зато толщина самого железа и тяжесть топора послужат воину до седьмой-восьмой руны. Тулле заменил старый меч, с которым ходил аж со времен первой жертвы. Внешне новый меч не впечатлял: ни камней в рукояти, ни навершия кованого, так, полоса заточенного железа, но Альрик сказал, что это доброе оружие, всяко получше детского меча.
