Это довольно зрелищно, сидеть здесь, наблюдая, как все большие плохие гангстеры теряют свое дерьмо. Они как кучка детей в кондитерской.
Тихий внутренний голос хочет сказать мне, что я должна бояться. Мы с Эмми — лишь две из немногих женщин, которых я здесь видела, но меня это нисколько не беспокоит. Я знаю, как позаботиться о себе, и я знаю, что те, кто присматривает за мной, более чем способны.
Себ подбегает к нам как раз вовремя, чтобы толпа на дальней стороне от нас расступилась, и две темные фигуры в капюшонах появляются в темноте сквозь густое облако дыма.
Страх овладевает мной, заставляя все мое тело напрячься.
На меня нахлынули воспоминания о Хэллоуине — я мчусь по территории, а за мной следует фигура в капюшоне.
Я понятия не имею, чувствует ли он это или видит мою реакцию, но теплая рука Себа опускается на мое бедро, прежде чем он поднимается на небольшое пространство рядом со мной. Он обнимает меня за талию и крепко прижимает к себе.
Заставляя себя вернуться сюда и сейчас, я делаю глубокий вдох через нос, слегка сожалея об этом, когда тяжелый дым в комнате попадает мне в горло.
— Ты в порядке?
— Да, конечно, — вру я, не желая, чтобы он знал, что просто темный человек в капюшоне чертовски пугает меня.
Я должна быть сильнее этого.
Если я позволю своему страху взять верх надо мной, тогда он победит.
Оба бойца выходят на ринг, и их объявляют, хотя я почти ничего не слышу из-за криков и воплей толпы.
— Они оба Жнецы, — кричит Эмми мне в ухо.
— Откуда ты это знаешь?
— Посмотри на их татуировки.
Я просматриваю их торсы, пока мои глаза не останавливаются на двух одинаковых отметинах.
— Ты их знаешь?
— Ксандера, да. Он горяч.
Я смотрю на них обоих, пытаясь понять, о ком она может говорить. Честно говоря, в одних шортах с выставленными чернилами они оба выглядят довольно хорошо.
— Тот, что со светлыми волосами, — говорит она, явно чувствуя мое замешательство.
— Да, он такой.
Раздается звонок, возвещающий о начале драки, и по комнате проходит рябь тишины, когда все, затаив дыхание, ждут, кто нанесет первый удар.
Эмми взволнованно кричит рядом со мной, когда Ксандер делает первый шаг.
— Черт возьми, Эм. Я чуть в штаны не наложила, — кричу я ей.
— Прости. Извините. Это просто захватывающе. Не так ли?
Это так, но я ей этого не говорю. Вместо этого я просто смеюсь, снова сосредотачиваясь на бойцах.
К концу третьего раунда они оба выглядят довольно потрепанными, когда их тренеры передают им по бутылке, и они вытирают пот и кровь со своих тел.
Себ наклоняется к моему уху. — Джокер проиграет в следующем раунде.
Я отступаю назад, глядя на него. — Откуда ты это знаешь?
— Просто назови это шестым чувством. — Он подмигивает.
— Себастьян, происходит что-то подозрительное? — Я спрашиваю, приподняв бровь.
— Ты в комнате, полной безжалостных, аморальных ублюдков, детка. Конечно, что-то происходит.
— Правильно, конечно. — Как наивно с моей стороны думать, что это может быть честный бой.
И точно, черт возьми, не прошло и двух минут с начала четвертого раунда, как Джокер падает и выбывает из игры.
Весь зал сходит с ума, когда Ксандера объявляют победителем, включая Эмми, которая кричит мне в ухо «кровавое убийство».
Хотя крики возбуждения вскоре сменяются криками страха, когда раздается серия выстрелов, прежде чем громкий взрыв на другой стороне комнаты заставляет содрогнуться все здание вокруг нас.
Мое сердце подпрыгивает к горлу, когда воцаряется хаос.
За всю свою жизнь я никогда не видела, чтобы люди двигались так быстро, как те, кто не привык к подобному насилию, со всех ног бегут к единственной лестнице, чтобы спастись.
— Давай, пошли, — кричит Себ, вытаскивая меня с ящика.
Мое сердце стучит в ушах, когда я тянусь к Эмми, но она уже двигается.
— Окно, — гремит Себ, беря меня за дрожащую руку и убегая в противоположном направлении от всех остальных.
Дым заполняет комнату быстрее, чем я думала, что это возможно, поскольку Себ тащит нас прямо в самую гущу.
— Я, блядь, надеюсь, ты знаешь, куда идешь, — кричу я ему, мои глаза щиплет, а легкие горят, пока я борюсь с тем, чтобы не вдохнуть это.
— Разве я не всегда так делаю?
Выстрелы где-то в опасной близости позади нас пресекли любую реакцию, которая у меня могла бы быть.
Я оглядываюсь назад, но нас окутал дым. Единственное, что я могу разглядеть вдалеке, — это леденящее душу зрелище огромных оранжевых языков пламени.
— Эмми? — Я кричу, понимая, что ее больше нет рядом со мной. — Себ, мы потеряли Эмми.
Он останавливается и кладет руки мне на талию.
— Я вытаскиваю тебя, детка, — твердо говорит он, его голос хриплый из-за воздействия дыма на горло.
— Нет, нам нужно…
— Нет, — рявкает он таким тоном, что я перестаю спорить. — Я собираюсь поднять тебя. Там есть окно, пролезай в него, бери мою машину и езжай домой. Запрись внутри.
— Я не оставлю тебя здесь.
— Делай, что тебе говорю, Чертовка.
Его глаза встречаются с моими, и я знаю, что у меня нет выбора, кроме как подчиниться — хотя бы по той причине, что мы задохнемся, если останемся здесь еще немного.
Засовывая свои ключи в мою сумочку, он поднимает меня, пока я не могу положить ноги ему на плечи и найти окно, о котором он упоминал.
Оно чертовски крошечное, до такой степени, что я понятия не имею, смогу ли я на самом деле протиснуться через него или нет.
Дотянувшись до защелки, я пытаюсь отодвинуть ее, но она не поддается.
— Черт. Оно не открывается, — кричу я.
— Разбей его. Делай что угодно.
Мои руки дрожат, а голова начинает кружиться от вдыхания дыма, и когда я поднимаюсь выше, становится только хуже.
Черные точки появляются у меня перед глазами, когда я роюсь в сумочке, пытаясь схватить пистолет.
Я едва могу сжать его достаточно сильно, но я целюсь в правильном направлении и стреляю, стекло мгновенно разлетается передо мной вдребезги.
— Что за черт?
— Делаю, как мне сказали, — кричу я, глубоко вдыхая воздух, когда он врывается в подвал.
— Черт, — ворчит он, когда вокруг нас раздаются новые выстрелы.
Я использую свой пистолет, чтобы выбить стекло из рамы, прежде чем крикнуть ему, чтобы он поднял меня повыше.
