Вечером, когда Сэки-тян предложила зайти в паб после работы, и они уже переоделись в гражданку, когда перед ними уже поставили поднос с жаренными креветками и куриными чипсами и принесли бокалы с пенным пивом местного производства — тогда Оя наконец выдохнула.
— Ты того. — сказала она своей напарнице: — ты не сердись на меня. Это я погорячилась.
— Да не сержусь я. — отводит взгляд в сторону Сэки: — Чего тут сердиться. Ты всегда на мне злость срываешь. Привыкла уже.
— Да погоди ты — закатывает глаза Оя: — ты ж сама взрослая. Должна понимать такие вещи. Ты что думаешь, мы с тобой — настоящие полицейские? Да мы тут… — она вздыхает и отпивает пива, напиток горчит как сама жизнь. Хлопает ладонью по столу.
— Мы с тобой попали в ситуацию. Мы с тобой — просто дружелюбные лица на службе граждан. Когда нам в последний раз что-то серьезней чем бабушке продукты привести или там потерявшейся в супермаркете девочку маму отыскать, доверяли?
— Н-но… это я. Ладно, я новичок и ничего в полицейской работе не понимаю, но вы, Оя-сан…
— Я?! Я сейчас тебе скажу, кто я! Я — неудачница, которая на одной должности уже пять лет и на ней я и умру! Все, кто со мной вместе начинал — уже следователи, свои дела ведут, а кое-кто и выше! Потому что я — женщина, а женщина в полиции может только симпатичным личиком работать, ну или в бухгалтерии сидеть. — говорит Оя: — Меня в квартале зовут Оя Три Проповеди, потому что никто меня кроме подростков не слушает, да и те в последнее время… Эх!
— Но…
— У меня секса не было два года. Два! Года! И я к отцу не приезжала уже… о, господи! Почти год! Я — плохая дочь и хреновый полицейский на нелюбимой работе! — рычит Оя: — Вот как так получилось, а?
— Не знаю… — говорит Сэки, искренне пытаясь помочь, но Оя ее не слушает. Она знает — как. Ее желание следовать пути отца, быть как он, романтика полицейской службы, американские фильмы про копов и японские — про якудзу и полицейского в отставке, путь Служителя Закона, Порядка и Чести. И что в итоге? Она не была у папы уже год! Точно год, скоро день полиции в городе, она на прошлый праздник ему принесла какие-то печеньки, купленные в соседнем магазине и он — радовался. Радовался! Потому что она наконец пришла к нему. Она — плохая дочь.
— Сегодня же к отцу схожу. А сейчас позвоню. — говорит она сама себе: — Подкину ему сплетни свежие из участка, ему такое нравится. Про повешенного этого расскажу, он такое любит.
— Любит истории про повешенных? — удивляется Сэки: — У вас так много общего…
— Он ищейка по природе своей. Сыщик. Он и сейчас иногда берет дела, так, из любви к искусству. Он обожает загадки и считает всех вокруг идиотами. Старый, депрессивный дурак. — говорит Оя, вынимая телефон и открывая список контактов: — но я его обожаю. Обожала…
— А… что с ним сейчас? Почему ты…
— Наверное потому, что он утратил желание жить. Как уволился и практиковать перестал — так как будто из него стержень вынули. Бабу какую-то завел стремную, все соки она из него тянет.
— Так он же типичный полицейский в отставке! — говорит Сэки: — ты ему подкинь задачку, обратись к нему, мол чую я подвох в этом деле и он начнет землю рыть! Сразу помолодеет и вкус к жизни появится!
— Ну ты и… — слово «дура» застряло в глотке у Ои, потому что вдруг предложение Сэки-тян показалось не таким уже и глупым. Может потому, что это был уже второй бокал пива, а может…
— Да. Человек начинает сдавать тогда, когда ему незачем жить. А ты ему цель в жизни и дашь. О! Заодно скажи ему, что если ты решишь это дело, то тебя повысят! Тут помимо честолюбия и желания разгадать, еще и отцовское чувство будет! Сразу оживет.
— Но… — Оя вспомнила, с каким энтузиазмом папа всегда говорил про свои дела — те, которые он мог рассказать. Как она сейчас понимала — половину из них он выдумывал, чтобы рассказать маленькой дочурке, чтобы она могла им гордится, но ведь это может работать в обе стороны, верно? Она решительно набрала номер и поднесла телефон к уху.
— Алло! Папа? Да, это я. Мне нужна помощь. Да, представляешь, у нас тут один омамори повесился и чует мое сердце, что не все так чисто в этом деле. Да, приеду, поговорим.
— Ну ты авантюристка! — говорит ей Сэки: — Там чистое самоубийство, Кимура-сан точно сказал.
— Твой Кимура — бабник и трепло, а я только что кавалерию вызвала. — говорит Оя: — Ну и… пусть даже ничего и не будет. Зато папа взбодрится, и я с ним пообщаюсь. Ты права, Сэки-тян, ему надо делом заняться. Вот я его и найму, деньги он от меня все равно не берет, а тут… в общем, кругом ты права, Сэки-тян, спасибо!
— Это в первый раз. — говорит Сэки: — мы работаем вместе уже год и это первый раз, когда ты говоришь такие слова.
— Так запомни этот день, гайдзинка!
POV Таро Хираи частный детектив
Он посмотрел на замолчавший телефон в руке. Надо же, подумал он, она позвонила. Сколько времени я ее не видел? Слишком много, да.
— Золотая Рыбка звонила? — спрашивает у него Джи Джи, которая как обычно — сидит на подоконнике и курит свои вонючие сигареты, глядя наружу.
— Тебе дело… — ворчит он, убирая телефон: — звонила и звонила, тебе-то что…
— Единственное, что в тебе есть ценное — это она. — говорит Джи Джи и выпускает струю дыма изо рта. Струя формируется в маленького дымного дракона и устремляется к потолку.
— Ты все еще отец, старый ты пень, соберись — продолжает она: — твоей дочери нужна помощь. По-настоящему. Ты еще способен на дело? На настоящее дело? Ведь ты пропил все свои мозги и твоя рука уже не так крепка, как прежде. Старый ты хрен, Хираи.
— Омамори в квартале… — бормочет себе под нос он, не обращая внимания на воображаемую подружку: — ну, омамори и омамори, ну и что… погоди-ка… — он вскакивает и садится на диване, вынимает телефон и начинает рыться в нем.
— Ага! — говорит он: — вот… это же…
— Помнишь того бойкого молодого человека, который у тебя сведения запрашивал про Обу Иошито? — спрашивает Джи Джи с подоконника: — Ведь помнишь, а? Конфликт интересов?
— Оба Иошито… — говорит Хираи, глядя на фото в своем телефоне: — вот оно значит как. Это ведь… хм. — он быстро читает статью о происшествии, находит другие статьи, читает про происшествие годичной давности, ищет сведения о Куме и его людях… читает статьи про десятый сезон шоу «Токийский Айдол». Наконец он поднимает голову. Смотрит на Джи Джи.
— Что? — не выдерживает та: — чего уставился?
— Я знаю кто это сделал. Я знаю зачем. — говорит он: — Я не знаю только — как именно. Но это пока…
— Старые ищейки не умирают, а? — грустно улыбается ему Джи с подоконника: — ты и правда хочешь вернуться?
— А я и не уходил — отвечает он, вставая и вдруг замечая, какой же вокруг бардак. Если Оя, если его дочка, его Золотая Рыбка — все же заедет в гости завтра, то надо убраться. И полы помыть. Он хлопает в ладоши.
