Наверное, она отключилась. В ее сознание вдруг ворвался статический треск и затем голос пилота:
—Пригороды Лондона через десять минут.
Распахнув глаза, какое-то время Хоппер не могла сообразить, где находится, и лишь бездумно таращилась на стенку кабины вертолета. Затем взгляд ее переместился на затылок пилота, и события сегодняшнего утра разом напомнили о себе: спуск по скользкой лестнице на «Ракету», спиральный амулет, до сих пор лежащий у нее в кармане, груда трупов на баркасе.
Уорик и инспектор о чем-то совещались, склонившись над листком бумаги так, что едва не касались друг друга головами. То и дело они делали на нем пометки карандашом; разговора Хоппер не слышала — по-видимому, переключились на закрытый канал. Пейзаж внизу представлял собой хаос из зеленых и коричневых пятен.
А потом она посмотрела вперед. Во все стороны, на сколько только хватало взгляда, простирался город. Необъятное склеротическое сердце новой Британской империи. Лондон.
По крайней мере, с такой высоты пригороды не выглядели столь унылыми, какими сохранились в воспоминаниях трехлетней давности. Дома, кое-где с предательскими следами копоти от пожаров, однако, по-прежнему пребывали в плачевном состоянии. А сады так и оставались клочками голой земли с зелеными вкраплениями.
И все же налицо были и признаки улучшения. Новые здания, яркие кровли. В некоторых садах все-таки зеленели лужайки. И в глубине души Хоппер шевельнулась надежда.
Население Лондона по сравнению с уровнем до Замедления снизилось на треть: прокормить десять миллионов человек первым урожаем после Остановки было невозможно. Позже на останках Европы создали Житницу, и еды стало куда больше. Возможно, пропаганда и не врет — похоже, Лондон вправду восстанавливается. Внизу Хоппер увидела целую транспортную колонну: с очистительных станций выше по Темзе в город направлялись огромные водовозы.
Вдруг краем глаза она заметила на земле вспышку света. Пока она пыталась определить ее источник, последовала еще одна — краткий отблеск кусочка стекла или зеркала. Хоппер щелкнула выключателем на наушниках:
—Что это за вспышки внизу?
Уорик посмотрела в иллюминатор и тоже потянулась к выключателю.
—Да деревенщина развлекается, палят по всему, что только ни появится над головой. В основном скучающие подростки. Вероятность, что кому-то удастся достать нас, практически нулевая.
Блейк, заметила Хоппер, даже не оторвался от бумаги.
—Скучающие подростки, говорите?
—Вот уже несколько лет никому не удавалось сбить вертолет, доктор Хоппер,— улыбнулась Уорик.— Надеюсь, как-нибудь да проскочим.
Хоппер покосилась на пилота. Тот вроде бы никак не реагировал на вспышки и продолжал управлять вертолетом, доверяя показаниями на приборной панели. И все же от нее не укрылось, как напряглась его шея.
Тем временем они уже приблизились к Заставе — барьеру между Большим Лондоном и остальной страной. С воздуха, однако, заграждение только и различалось, что по теням зданий гетто, разросшегося снаружи.
Вскоре после прихода к власти Давенпорта Лондон был провозглашен главнейшей из ключевых зон обороны. Потому-то Застава и возникла. Сначала были выставлены часовые, потом появились бетонные блоки, расставленные в беспорядке, чтобы задерживать грузовики и заминированные легковушки. Позже были возведены аккуратные кирпичные казармы, бетонные огневые точки и прочие параноидальные атрибуты отгородившегося от собственного народа государства. Выбраться из Лондона нынче было легко, зато попасть в него гораздо сложнее.
Вертолет уже летел вглубь города, к югу от Темзы. Хоппер прожила в этом районе около года, когда они с Дэвидом еще только начинали встречаться. Ей вспомнилась узенькая лестница дома и как он любил уютно устроиться с книгой в ее кресле. А вон электростанция «Баттерси» с единственной сохранившейся дымовой трубой, да и та покосилась под углом, угрожающим обрушением. А справа здание парламента с грязными следами от наводнений, различимыми даже с воздуха.
Вертолет пошел на посадку — к Грин-парку, предположила она. И оказалась права. Машина устремилась к нему над Вестминстером, и когда внизу замаячила земля, Хоппер, вопреки жутким утренним событиям и принуждению к поездке, вдруг охватило радостное возбуждение. Лондон. Место, куда она приехала после университета, где построила свою жизнь — уж какую смогла,— а потом стремительно отбросила ее прочь.
Показались вертолетная площадка и два солдата, жезлами дающие добро на приземление. Едва шасси коснулись земли, Блейк поднялся из кресла и двинулся к двери, на ходу приглаживая сальные волосы. Уорик зашагала за ним. Хоппер поплелась следом.
После платформы ходить по суше всегда непривычно — поначалу очень недостает раскачивания под ногами. Хоппер окинула взглядом парк, поразившись обилию зелени вокруг. Затем посмотрела на часы: с тех пор, как она оставила свою каюту, миновало всего три часа.
Лондон пах гудроном. Она совсем позабыла об этом. Все то же загрязнение, поняла она, те же изрыгающие яд промышленные предприятия, что и во время ее прошлого пребывания здесь. Воздух был густо насыщен теплой маслянистостью, едва ли не различимой глазом. Город словно лежал под желтым одеялом. Гудроновая дымка прокрадывалась и проникала повсюду — в поры, в самые глубокие закутки легких, между одеждой и кожей,— тягучая, горячая, отвратительная. Уже через полминуты Хоппер ощутила, что облеплена ею с ног до головы, и ждала, когда привыкнет к этому запаху. Вот только Лондон адаптироваться не позволял: с каждым движением гудрон вновь напоминал о себе.
Метрах в тридцати от площадки располагалось небольшое служебное здание, за ним — автомобильная стоянка. Уорик обратилась к ней:
—Вам туда, доктор Хоппер. Нужно пройти кое-какие проверки.
—Беспокоитесь, что я могу что-нибудь пронести?
—Предосторожность никогда не помешает, доктор,— улыбнулась Уорик.
В вестибюле здания ею занялся пожилой усатый таможенник в выцветшей синей форме с изрядно потертыми воротником и лацканами.
—Паспорт?
Чиновник сравнил ее паспорт — основательно потрепанную брошюрку со всеми положенными штампами и парочкой официальных печатей — с досье в древнем настольном компьютере. Затем тщательно перерыл сумку, после чего смерил Хоппер взглядом, в котором читалась безразличная, отточенная за годы службы надменность.
Каждый въезжающий в страну обязан был пройти проверку на сторонние патогены, но, поскольку Хоппер служила на британской платформе, от дополнительной бюрократической проволочки ее милостиво избавили. Наконец таможенник вернул ей паспорт — с такой неохотой, будто на этот раз пропускал ее лишь за отсутствием доказательств несомненно имеющихся нарушений. Она вышла через дверь на другой стороне здания, и под ногами у нее запружинил красный асфальт.
—Мы заказали вам машину,— сообщила поджидавшая ее Уорик, что-то набирая на телефоне. Хм, машины и сотовые телефоны. Все-таки на особое отношение ей было грех жаловаться.
