Я негорюю поматери, говорюя.
Коленбрандер останавливается, опустив руку наперила. Его друг стоит наступеньку выше, я поднимаюсь кним иостанавливаюсь напару ступенек ниже. Лестница хорошо освещена, несразу понятно, откуда идет весь этот свет.
Она давно умерла?– спрашивает Коленбрандер. Его друг перелистывает странички насвоем планшете.
Нет, всего пару недель назад.
Но, значит, ей было уже очень много лет, я помню, что, когда ты родился, твои мать иотец уже были немолоды, лет посорок?
Ей было сто, говорюя. Когда она умерла, ане когда я родился.
Это понятно, отвечает Коленбрандер.
Бургомистр еще приходит поздравлять втаких случаях?– спрашивает друг Коленбрандера, поднимая взгляд отпланшета. Ну, когда исполняется столет.
Нет, отвечаюя, этот порог подняли доста десяти.
Иначе уних, конечноже, былобы дел невпроворот, говорит друг.
Коленбрандер улыбается, какбудто новое направление разговора его забавляет. Новсеже он вмешивается: новедь тогда нетак уж истранно, что ты негорюешь.
Нет, нобылобы удобнее, еслибы я хоть поплакал, можно былобы так иотвечать, ато меня спрашивают все время.
Ктоже это был, говорит друг. Тот человек, который неплакал из-за смерти матери. НеуКамю случайно?
В«Чужом»?– задумывается Коленбрандер. Но, по-моему, это был тот парень из«Улисса», Стивен Дедал, это он немог горевать поматери.
Книг содной итойже идеей может быть много, говорит друг. Он снова начинает подниматься, Коленбрандер идет заним, рукой едва касаясь перил, я иду заним следом. Я только что сказал ему, что хочу плакать поматери, потому что отменя этого ждут; чтобы я мог их успокоить, исамого себя тоже: янормальный человек, нормальный сын. Какбудто мне досих пор есть дело доодобрения окружающих, соседей, бывших соседей моей матери.
Мы оказываемся этажом выше изаходим впустую комнату свысоким потолком. Друг помечает что-то усебя напланшете красным карандашом.
Ну да, говорюя, ей насамом деле было сто лет. Ипоследние двадцать лет я каждую неделю ездил ее навещать, я видел, какона понемногу сдает, поэтому ее смерть нестала дляменя шоком.
Это объяснение тому, почему я негорюю; носейчас я какбы вскользь упомянул, что преданно ездил кней двадцать лет подряд– заэто мне, судя повсему, хочется получить одобрение своего психотерапевта, нояне прошу обэтом напрямую, я хочу, чтобы он сам это сказал. Неужели раньше все тоже было так сложно, когда мы встречались каждую неделю?
Друг Коленбрандера прячет планшет подмышку иоткрывает широкие раздвижные двери вглубине комнаты. Заней расположена еще одна пустая комната, больше прежней, сдеревянной обшивкой понизу ис видом насад изадний фасад гостиницы. Хм, произносит друг, хм. Он берет свой планшет ичто-то записывает, что-то короткое, вполне возможно, тоже хм,хм.
Вообще я просто хотел тебя поблагодарить, говорю я ивдруг понимаю, что мне трудно называть его на«ты». Какя кнему раньше обращался: на«ты» илина«вы»?
Поблагодарить?– переспрашивает Коленбрандер.
Ты мне однажды сказал такую вещь, которая мне потом очень пригодилась,– это было простое сравнение, настолько простое, что даже неловко, настолько само собой разумеющееся, что его даже никому ине расскажешь; еслибы оно встретилось мне вкниге серии «Помоги себе сам», ябы подумал: это слишком банально, неможет быть все так просто. Мы тогда говорили омоих родителях– очемже еще?– мы часто оних говорили. Отом, что они вернулись вцерковь своей юности, нокак-то забыли, что заэто время уних родились собственные дети. Отом, какмало они были причастны кжизни своих детей, какмало онаих, судя повсему, интересовала, главное, чтобы дети вели себя нормально ине слишком эмоционально. Ну, стакими вещами, я думаю, ты всвоей работе ежедневно сталкивался. Ито, что ты мне сказал, мне помогло увидеть родителей вдругом свете, простыми людьми, какими они ибыли, совсеми их недостатками. Может быть, именно поэтому я ине горевал, икогда отец умер, тоже.
Когда это было?– спрашивает Коленбрандер.
Да уже больше двадцати лет назад.
Нет, когда я тебе это сказал? Дотого, кактебя упекли, илипосле?
До, говорюя, нопотом мне это все-таки помогло.
Ага, егоже упекали, кивает друг Коленбрандера, какбудто исам вспомнил. Икак будто меня больше несуществует, илия превратился винтересный случай изпрактики.
Просто какое-то время жил примонастыре, оправдываюсья. Это был проект. После того, какушел изархива, идо того, какпришел вХДПД.
Жил примонастыре, повторяет Коленбрандер, да-да, теперь вспоминаю, так ты называл тот период.
Ты работал вХДПД? Он сразуже начинает напевать песню иззаставки– так часто бывает, когда я рассказываю, что там работал,– нопоет он тихо, можно сказать, осторожно, словно хочет проверить, помнитли слова. Хорошие друзья, плохие друзья, жизнь нетак проста…
Недолго, отвечаюя.
Потом он занялся писательством, говорит Коленбрандер, какбудто меня нужно реабилитировать. Ну,я, конечно, идо этого писал, нопоправлять его мне нехочется.
Знаю, говорит друг, мы кое-что прочитали, да ведь? Он опускает планшет исмотрит наменя вопросительно. Ночтоже он тогда тебе сказал? Какую-то вещь, закоторую ты так благодарен. Ион показывает головой наКоленбрандера.
А, мямлюя. Ну,он, тоесть ты (киваю Коленбрандеру), объяснил мне, что я мучаю себя неуместными ожиданиями, что я досих пор ожидаю отродителей чего-то, чего уних нет. Тыже неходишь покупать мясо вовощной магазин, сказалон.
Вообще-то сказал я следующее, поправляет меня Коленбрандер: вмясном магазине попросить овощей можно, только неудивляйся, если тебе ничего непродадут.
Его друг кидает нанего скептический взгляд. Ивсе? Сравнить ожидания ифрустрации ребенка стем, что ты пришел невтот магазин? Неслишкомли просто?
Ноэтоже сработало, отвечает Коленбрандер, тыже сам слышал. Это срабатывало почти увсех. Я еще добавлял, что отказ продавца вмясном магазине нестоит принимать насвой счет: унего просто овощей небыло.
НаБетховенстрат была мясная лавка, говорит друг,где…
Да, такая лавка наБетховенстрат была, прерывает его Коленбрандер, ноне думаю, что мои клиенты туда ходили, вовсяком случае, ниот кого изних я этого неслышал.
Я, конечно, всегда догадывался, что это сравнение совощами вмясном магазине немогло быть зарезервировано исключительно дляменя, новсе-таки чувствую некоторую досаду. Я представляю, какпо окончании сессии он заходит вкомнату отдыха прицентре психотерапии идает «пять» коллегам, попивающим кофе. Овощи вмясном магазине?– спрашивает один изних. Йеп, отвечает Коленбрандер, иопять сработало моментально. Ипод радостные возгласы присутствующих он ставит отметку налисте дляподсчета очков надоске объявлений.
То есть я очередной лох, который наэто повелся?
