Как-то незаметно оказалось, что уже слишком поздно, последний автобус ушел, ия спросил, можноли остаться переночевать тут. Вэтом была логика: уехать сразу после проделанной работы былобы глупо, она умерла, былобы хорошо все завершить ине оставлять ее одну. Одна изнянечек принесла сосклада одеяло инадувной матрас, и, когда матрас, вздыхая, наполнил себя воздухом, я положил его рядом скроватью матери. Вее улыбке тем временем появилась некоторая ирония, каку человека, который обовсем догадывается ивсе понимает.
Я невзял ссобой одежды длясна, нонашел вее шкафу верх отпижамы, который мне подошел. Мотор охлаждающей установки подкроватью производил столько шума, что заснуть неполучалось. Я набил себе вуши ваты, которую нашел вшкафу, ипередвинул матрас всторону кухонного стола, какможно дальше откровати. Вконце концов я оказался лежащим головой подраковиной, потому что оттуда этот шум было слышно меньше всего. Все это было как-то неловко, вовсяком случае, вэтом небыло никакой трогательности илиторжественности. Самое странное:я, шестидесятилетний мужик, лежу наполу. Раньше сомной тоже такое случалось, наматрасе ибез, после вечеринок илиесли неуспел напоследний трамвай илиавтобус, знакомых уменя было нетак много, нопол уних увсех был; матрас, чем укрыться– подумаешь, ерунда какая, безпроблем, аутром пьешь кофе иидешь себе посвоим делам; носейчас уменя было чувство, что это почти незаконно. Кому я что хочу доказать, лежа головой подраковиной? Мне уже недвадцать, ине тридцать пять, идаже несорок, я все тотже пацан, который мог остаться спать наполу, если так получалось, вот только заэти несколько десятков лет я превратился вшестидесятилетнего мужчину. Двадцать лет подряд я приезжал сюда каждую неделю, иэто Великое странствие сквозь идентичные серии несмогло изменить тот факт, что заэто время я постарел. Я задумался: небылали эта еженедельная поездка попыткой остаться тем, кем я был, попыткой остановить время? Я оставался хорошим сыном. Каждую неделю ходил вмясной магазин, уже неожидая, что мне продадут овощи, ноупорно продолжал кним ходить; ну чтож, придется покупать что дают, пусть непригодится, но, пока ты покупатель, магазин хотябы незакроется. Былобы здорово поговорить обэтом сКоленбрандером, ноон тоже умер. Ая был жив илежал наматрасе, сна нив одном глазу, адолжен былбы поехать домой, нена автобусе ипоезде, ана собственной машине, всобственный дом, ябы вошел исказал жене идетям: ну вот, мать умерла. Ноонибы итак это уже знали, ябы им уже позвонил, ионибы могли поехать вместе сомной, невсе дети, только те, которые еще отнас несъехали, наобратном пути мыбы тихим голосом разговаривали о– да, очем, омоем детстве? Омоей матери ижурналах, которые она прятала подполотенцами вшкафу? Нахудой конец, да, илио чем-либо еще: опростых бытовых вещах, ведь жизнь продолжается, семейная жизнь продолжается, скоро каникулы, иэкзамены, икуча всего. Авместо этогоя, неприкаянный шестидесятилетний мужик, лежу наматрасе вкомнате своей умершей матери.
Когда я наконец заснул, приехали прощаться роботы-сиделки. Из-за этого я проснулся, потому что нужно было убрать ноги иматрас, иначе онибы непроехали. Они вдвоем проскользнули кее постели и, по-моему (хотя втемноте было нетак хорошо видно), даже взяли друг друга заруку. Они постояли так несколько минут, апотом поехали прочь, задверь, обратно вкоридор. Кажется, потом я уже практически неспал.
Наследующий день я ночевал дома, ноитам спал плохо. Посреди ночи я почувствовал, каккакая-то рука тихонько стискивает пальцы моей правой руки. Я подумал: ладно, только нетяни меня засобой. Потом эта рука отпустила мои пальцы, медленно итакже мирно, каки взяла. Я снова заснул, имне приснилось, что я еще живу сродителями ипора начинать жить самостоятельно.
Длятолкования некоторых снов необязательно заглядывать в«Большой сонник», да, господин? Ата рука, которую вы почувствовали,– разве вы нерассказывали, что ваши родители перед сном пожимали друг другу руку?
Ого– обэтом я ине подумал.
Честно? Странно. Извините, что сменяю тему, господин, мы приехали.
Куда?
Сюда.
Глава15
Я оглядываюсь посторонам ипонимаю, что горы остались позади. Уже рассвело, нонебо пасмурное, рваные тучи пролетают надголовой так низко, что, если выйти изавтомобиля, я достану доних руками. Дождь льет неизтуч, аоткуда-то выше, прямо сквозь обрывки туч, которые состоят неиз водяного пара, аиз дыма. Налесистых склонах гор досих пор свирепствуют пожары. Мы стоим вкоричневой илистой низине, покоторой разбросаны маленькие очаги, будто долину сгор обстреляли огненными шарами. Это костры, вокруг которых собрались люди, они сидят скрючившись, прижавшись друг кдругу. Я неувидел их сразу, потому что они приобрели тотже цвет, что игрязь, словно это их цель– слиться сгрязью. Там исям вгрязи можно заметить обгоревший комплект ребер, толи останки механического большерогого оленя, толи наполовину сгнивший остов судна. Впространстве между кострами происходят драки, взамедленном темпе– одежду дерущихся утяжеляет грязь. Когда между проплывающими тучами появляется просвет, я вижу вдали, заустроившимися укостра илидерущимися паломниками– это, конечно, они– подъездную дорогу, ведущую кбольшому мрачному зданию смаленькими окнами, изажатые между двумя квадратными башнями закрытые ворота. Комплекс большой, ноэто, похоже, главный вход.
Это иесть наш пункт назначения?
Ваш пункт назначения, господин.
Трудно четко сфокусировать взгляд наздании, потому что дождь оставляет налобовом стекле черные полосы, дворники размазываютих, превращая вразмытые продолговатые пятна. Я вспоминаю, что мне ответил Леннокс, когда вначале экспедиции я его спросил, неедемли опять вмонастырь: ида, инет.
Я могу подвезти вас еще поближе, господин. Апосле уже ничего несмогу длявас сделать.
Мы медленно трогаемся иедем, огибая костры. Когда проезжаем мимо двух выпачканных вгрязи фигур, одна изних наносит глухой удар вбоковую дверцу. Откостров доносится пение.
Если позволите, господин, незаходите внутрь.
Что?
Я должен вас туда доставить, господин, я немогу иначе, запрошедшие дни я несколько раз пытался изменить маршрут, ноу меня неполучилось. Я должен доставить вас сюда, немогу взять вас ссобой назад, номогу хотябы попросить незаходить внутрь. Сделайте это бессюжетным триллером. Илипримкните кпаломникам, отправляйтесь сними кследующему монастырю– кто знает, вдруг изэтого выйдет что-то хорошее?– апесенки вы уже знаете.
Почему мне нестоит заходить внутрь?
Я знаю, что они задумали.
Ты прямо все знаешь,да?
Я прочитал планшет господина Леннокса, когда он меня программировал. Еще раз повторяю: язнаю, что они задумали, господин, ивам расскажу, ведь я заэти дни очень квам привязался.
Он начинает рассказывать, и, слушая его, я смотрю надвижущиеся тени между костров. Невполне понятно, дерутся они илитанцуют.
6.День седьмой
Глава1
Он пожимает мне руку. Это торжественный инеловкий момент. После того какон рассказал мне, что знает опланах Йохана, изкресла, накотором я сидел илежал эти два дня, выросла рука. Я знаю, где побывала эта рука, новсеравно ее пожимаю. Он еще раз заклинает невходить внутрь, ночто мне остается? Назад-то он меня всеравно неотвезет? Нет, он должен высадить меня здесь. Так что я беру сумку ивыхожу вдождь. Кактолько грязь присасывается кмоим ботинкам, дверца захлопывается, после чего автомобиль разворачивается инереально быстро уезжает, словно я был тяжеленной обузой, страшно тормозившей скорость. Он скрывается внаправлении горящих горных хребтов, я смотрю ему вслед, пока он нестановится неразличим среди низко висящих лоскутов дыма. Теперь ему предстоит весь путь обратно, я представляю, какон надикой скорости заезжает вгоры, вверх попокрытым грязью дорогам, быстро ис заносами, дождь все также падает наземлю, подобно шуршащим занавесям, он невидит идущих навстречу паломников иопрокидываетих, каккегли, неснижая скорости, даже незамечая этого, потому что все время глотает слезы. Я оборачиваюсь ипо ступенькам поднимаюсь кворотам.
