–Берта с бесами забавляется,– предположила Агата.
Они устроились в кабинете Вагнера втроем. Ауэрхан, Кристоф и Агата частенько сидели так весенними вечерами, когда хозяина поместья ничего не радовало, и разгоняли тоску книгами и историями. Если Кристофа разговорить, он превращался в прекрасного собеседника, открытого, веселого и легкого. То вспоминал, как они с Фаустом бежали из Нюрнберга, притворяясь странствующими монахами, то рассказывал, как уже после смерти Доктора им с Ауэрханом запретили появляться на горе Броккен…
Агату это признание в свое время потрясло, и она потребовала подробностей. За что могут выгнать с черной мессы? Недостаточно почтительно совершил oculus infame? Не похвалил рагу из младенческого мяса? Кристоф скривился и лениво ответил:
–Ангел мой, черная месса – это смертельно скучное событие, на которое собираются старые уродливые ведьмы, чтобы перемыть кости другим старым уродливым ведьмам, которые не явились. И каждая при этом мнит себя повелительницей мира и Мессалиной самого Денницы.
–Так за что вас выгнали?– настаивала Агата.
Вместо Кристофа ответил Ауэрхан:
–За драку.
Оказалось, что на черной мессе дозволительно предаваться чревоугодию и блуду, а вот простонародный мордобой не приветствуется. Однажды кто-то из присутствующих магов в недостаточно почтительном ключе упомянул Фауста, который брезгливо относился к подобным сборищам. Все поняли бы, если бы Кристоф попытался отравить обидчика или отправил бесов свести с ума всю его семью. Но вот того, что он развернется и одним ударом кулака выбьет ублюдку сразу три зуба, не ждал никто. Демон этого колдуна возмутился, Ауэрхан ему достойно ответил, а дальше началась безобразная общая свалка, после которой зачинщиков навсегда изгнали с Броккена.
О содеянном ни человек, ни демон не жалели. В какие бы шелка ни рядился Кристоф и сколько бы книг он ни прочел, в глубине души он всегда оставался простым парнишкой из Виттенберга. Агата с теплотой вспоминала тот вечер, когда ей поведали эту историю. Редкие часы близости с наставниками приносили ей душевный покой. Тогда казалось, что у нее есть хоть какой-то призрак семьи.
Но сегодняшняя ночь выдалась совсем иной. Агата и Кристоф устроились в креслах друг напротив друга. Она успела переодеться в домашнее платье. Раф оставил на шее красную зудящую полосу. Ауэрхан подбрасывал поленья в печь. Кристоф же злился – на Ауэрхана, на нее и на себя,– но никак не мог определиться, на ком первом сорвать свой гнев.
–Ты выбрала отвратительное платье,– наконец заявил он.– Обрядилась монашкой. Сидела как вареный карп.
Они не обсудили заранее, как Агате себя вести, но она догадывалась, чего ожидал ее опекун. Кристоф любил хвастаться редкими картинами и книгами из своей коллекции. Он мечтал, что Агатой тоже удастся блеснуть. Вот только она от такой идеи не пришла в восторг. Обычно покорная его воле, на сей раз Агата поймала себя на мысли, что не хочет наряжаться ради убийцы матери и говорить с ним. Единственное, чего она по-настоящему хотела,– это взять в кладовке топор и размозжить ему голову.
–Маленькая неблагодарная мерзавка!– кипятился Кристоф.– Я надеялся посмотреть на его рожу, когда ты заткнешь его за пояс ученой болтовней, как ты умеешь.
–Если вы с Ауэрханом для этого меня обучали, то зря потратили столько сил. Могли бы обойтись парой фраз на латыни. Почему мы не убьем его?
Кристоф откинулся в кресле и вздохнул. Они с Ауэрханом обменялись взглядами. Значит, уже обсуждали это. Никто не любит внезапных вторжений.
Забавно, что, живя бок о бок со слугами Сатаны, сама она ни разу не причинила вреда ни одному живому существу, если не считать охоты. Но мысль об убийстве Рупрехта Зильберрада приводила Агату в радостное возбуждение. Она откуда-то знала, что с его смертью с души падет тяжкий груз. Никогда прежде она не испытывала такого страха перед кем-то, как сегодня днем. В Зильберраде пряталось что-то жуткое и громадное.
–Вы хотите испытать меня?– спросила Агата. Она наклонилась, коснулась его руки.– Убедиться, что я способна убить человека?
Кристоф вздохнул:
–Ангел мой, нет ничего проще, чем убить человека. Я проделывал этот фокус десятки раз. Поверь мне, сложнее промыть кишки для колбасной оболочки, чем отправить кого-то на тот свет.
Агата взяла его за запястье, прижалась щекой к руке. Кристоф Вагнер запрещал всякую привязанность под крышей своего поместья, но испытывать благодарность не возбранялось. Он вырастил ее, сделал той, кем она стала, отрезал все лишнее от ее характера и закалил то, что осталось. Его условия были просты: она обязана стать лучшей. Взрастить в себе все добродетели Фауста, отточить свой ум до совершенства, заткнуть за пояс всех рожденных за последнее столетие великих мужей, превзойти Парацельса, Галилея и Кеплера. Кристофа не смущало, что она родилась женщиной. «Ты не такая, как остальные,– убеждал он.– Ты никогда не выйдешь замуж и не изуродуешь свое тело родами, не превратишься в жирную бабенку, у которой из всех развлечений только сплетни и походы на рынок. Я подарю тебе свободу».
До сего дня эта мысль утешала Агату. Она знала, для чего живет. Даже ее мать умерла, чтобы она могла посвятить себя делу Фауста. Никто не мог пробудить в ней тревогу.
Кроме Рупрехта Зильберрада.
–Если это так просто, почему вы не сделаете этого?
Она посмотрела на Ауэрхана. Демон перестал возиться с печкой и встал позади кресла Кристофа, заложив руки за спину.
–Не сейчас.– Кристоф развалился в кресле, закинув ногу на подлокотник.– Мы не знаем, кому он рассказал, что отправился к нам. К тому же он со спутником, так что придется убить и его. Не смотри на меня так, ты сама притащила его сюда! Можешь не оправдываться – я не сержусь. Доктор тоже демонстрировал удивительную рассеянность, когда дело касалось житейских дел, а не ученой премудрости. Так вот, мы с Ауэрханом уверены, что он не стал бы заявляться на мой порог без защиты. Я не собираюсь убивать его этой ночью, но он подкинул мне одну интересную мысль…
Агата попыталась скрыть разочарование, но могла особенно не стараться. Когда Кристоф Вагнер говорил, мало что могло отвлечь его. По его словам, Рупрехт Зильберрад давно понял, что охота на ведьм в Ортенау не поможет ему по-настоящему высоко взлететь. Надо было попробовать что-нибудь другое. Зильберрад верил, что грядет война – верный друг предприимчивых ловкачей вроде него. Он даже поделился с Вагнером своими планами отправиться в Гамбург, где собирался скупать оружие, серу и селитру – самую ценную вещь на войне.
–Это навело меня на мысль.– Кристоф повернулся к Ауэрхану:– Давненько мы с тобой, мой друг, не приводили в порядок наши дела. Пара лишних домов нам не повредит, ведь так?
Когда-то Агата верила, что Ауэрхан способен просто осыпать Кристофа рейсхталерами с ног до головы, стоило тому щелкнуть пальцами. Позже она выяснила, что демоны так не поступают. Они не могут сделать деньги из воздуха. Скорее показывают тебе подвернувшиеся возможности и помогают ими воспользоваться.
