Хьюго небыл идиотом. Яоткрыла глаза:
–Нет.
–Ну, тогда напоминай себе, что, возможно, тыбы любила его меньше, еслибы вы всамом деле соединились, поскольку так всегда все изаканчивается. Испытай все прелести тоски изабудь. Пряности жизни.– Хьюго открыл буфет.– Ябы непрочь чего-нибудь пожевать, аты?– Он достал пачку галет ибанку горчицы.– Аюный мистер Файфер? Ядумал, там может что-то получиться.
–Ясчитала, что уже получилось. Потом, что неполучилось. Потом, что, может быть, получится, атеперь мне сдается, яразрушила все, чтобы там нимогло получиться.
Хьюго намазал горчицу нагалету.
–Чтож, оно, пожалуй, ик лучшему. Ради фильма.
Я-то думала, фильм меня спасет, возвысит, каквыразился Хьюго, поднимет иунесет прочь. Нояоказалась слишком тяжелая. Явсе тянула вниз.
–Какты думаешь, хороший выйдет фильм?– спросилая.
–Зависит отмножества факторов, втом числе оттебя. Ноянадеюсь.
–Что ямогу сделать?
–Кнесчастью, нетак много, только играть, видеале офигительно хорошо. Иради бога, непрыгай больше никкому впостель. Вообще никкому.
–Яиграю.
–Явидел отснятый материал. Вполне. Ноявсе еще вижу тебя, аесли честно, ты последняя, кого мне хотелосьбы видеть.
–Скажи, каксделать так, чтобы меня небыло видно. Пожалуйста.
Хьюго повел рукой:
–Яне могу тебе сказать. Ини разу неверю, что тебе этого хочется. Тебе страшно хочется, чтобы тебя видели. Оттебя прямо несет. Ты вужасе оттого, что будет, если натебя никто небудет смотреть.
–Нет, яхочу исчезнуть. Правда. Хочу, чтобы меня проглотила земля.
–Нет.– Хьюго проглотил кусочек галеты.– Нехочешь. Ты хочешь, чтобы все гадали, куда ты подевалась.
* * *
Вту ночь, может, хватив лишку травки, ябыла уверена, что наменя смотрит весь дом. Вкаждом светильнике, вкаждой ручке, каждом гаджете, яточно знала, спрятались жучки-камеры, и, чтобы избавиться отних, явышла наулицу. Новтемноте убассейна тоже стало страшно. Поднялись ветра Санта-Ана, все пересохло, шуршало ишелестело.
Меня измучила необходимость знать, что так будет невсегда, ияпозвонила Редвуду. Явидела его насъемках, нолишь мельком. ОбАлексее мы неговорили. Какио моих посланиях изВегаса. Вобщем, ниочем мы неговорили.
Он снял трубку, голос звучал настороженно.
–Прости запоздний звонок,– началая,– иливообще зазвонок. Японимаю, все очень странно, нояраспсиховалась.– Подконец фразы ядошла дожалостного повизгивания.– Мне правда досталось, и…– Ичто? Что ямогла попросить уэтого малознакомого человека?– Ия незнаю, что сказать.
Яслышала, какРедвуд глубоко вздохнул, вдох через нос, выдох через рот, позаветам йоги.
–Мне следовало ответить натвое СМС. Яи собирался… Просто требовалось подумать… Нона следующий день везде появилась история сАлексеем, ияпорядком растерялся. Еще больше растерялся. Потому что ибез того был нена шутку растерян.
–Почему?
Он отвечал тихо, какбудто нехотел, чтобы его подслушали:
–Ты мне нравишься. Немогу утверждать, будто знаю, какты комне относишься иличего ты хочешь, номне лучше соблюдать осторожность…– Он помолчал, затем продолжил:– Сегодня ты пишешь мне, что скучаешь, азавтра эта ерунда сАлексеем Янгом. Несколько неожиданно.
–Хочешь верь, хочешь нет, нотам есть история.– Редвуд молчал, ияпродолжила:– Яне знала оего приезде вВегас. Ядумала, все кончилось. Все давно уже кончилось.
Он заговорил мягче:
–Ты необязана ничего объяснять, но, сдругой стороны, по-моему, мне теперь стало несколько лучше.
–Ладно. Хорошо.
–Что там происходит? Стобой исним?
–Ничего. Опять кончилось.
–Из-за тебя илииз-за него?
Яхотела соврать, носказала:
–Из-за него.
–Покрайней мере, честно.
–Незаедешь? Просто потусить.
Он замялся, потом яуслышала:
–Немогу. Уменя Лиэнн.
–О, тогда небуду больше тебя отвлекать.
Несколько секунд Редвуд молчал.
–Мы сней всамом деле друзья.
Теперь замяласья, апотом решилась:
–Каквышло, что ничего непроизошло вту ночь, когда яоставалась?
Еще одна огромная пропасть молчания.
–Ястараюсь жить так, чтобы знать женщин, скоторыми сплю.
–Мы проболтали целый день.
–Итем неменее всего один день.
Яне могла понять, кто изнас смешон– он илия.
–Утебя никогонет?
Опять молчание, потом:
–Нет.– Вдалеке яуслышала голос Лиэнн.– Номне нужно идти.
–Еще, последнее.– Мне нехотелось, чтобы он повесил трубку. Яиспугалась, насколько неважен был Редвуд, когда рядом находился Алексей, инасколько он оказался необходим, когда рядом неосталось никого.– Ятут думала. Аделаида Скотт сказала, хорошобы знать, чего ты нехочешь, так вот, ябольше нехочу быть шар-бабой. Хочу тусить стеми, кто мне действительно нравится.
–Хорошо,– тихо ответил Редвуд.– Ладно. Поговорим. Асейчас мне действительно нужно идти.
Разъединившись, яподумала написать Трэвису Дею ипопросить его приехать, ноне написала. Уже что-то. Где моя медалька? Моя награда законтроль надэмоциями? Иночь больше непугала меня. Это всего-навсего ветер, всего-навсего сметаемые им листья. Мой дом неследил замной. Никто замной неследил. Я, какидиотка, сидела убассейна втемноте, чувствуя, что меня никто нелюбит, чувствуя жалость ксебе, ноеще– вдруг, судовольствием,– что яневидима.
Война
Аляска
Февраль– май 1943г.
Шесть недель спустя
Письмо синструкциями уведомляло Джейми, что его задача «повозможности реалистично илисимволически выразить суть илидух войны». Вчем состоит суть илидух войны, письмо неразъясняло.
Ему разрешили высказать пожелания, гдебы он хотел служить, иДжейми попросился наАляску, непотому что считал ее самым подходящим местом длявыражения сути войны, апотому что ему был важен край, удерживавший интерес Мэриен. Аеще он считал, наобочине войны сможет работать инад собой.
Накорабле, идущем изСан-Франциско кострову Кадьяк, Джейми зарисовывал солдат, играющих вкарты, солдат, загорающих напалубе, солдат, втиснувшихся накойки. Их желтая отникотина кожа поблескивала вчахлом свете ламп, свисающих спотолка ираскачиваниями втакт волнам океана вызывающих тошноту. Раньше корабль перевозил скот, иДжейми решил, что его новое назначение несильно отличается отпрежнего– тоже живой груз.
Какивсе остальные, он стоял навахте, какивсе остальные, делал самые первые шаги: маршировал, проходил строевое обучение, стрелял, бегал, ходил погавани Сан-Диего вкитобойной лодке подпарусом испал вгамаке. Поночам некоторые плакали, хотя пытались потише, анекоторые так скрежетали зубами, что звук отдавался эхом.
