–Япередал сообщение.
–Та, которая его взялась передать, даже несмогла вспомнить твое имя, просто сказала, что меня «искали». О!– воскликнула Мэриен, сама себя перебив.– Твои волосы!
Конечно, нафронте ему влюбом случае отрезалибы косу, ноей это неприходило вголову. Мэриен стащила сКалеба пилотку ипотрогала короткие волосы:
–Яподумала, может, Джейми.
–Ах.– Похоже, он необиделся наее невысказанное разочарование.– Он вАнглии?
–Насколько мне известно, вТихом океане. Дотого был наАляске.– Она рассматривала его. Кроме стрижки исильного загара, он– удивительно– неизменился сих последней встречи, когда они обнимались вгрязи захижиной.– Ярада тебя видеть.
–Яне смог вспомнить, кто изнас накого злился, ирешил рискнуть.
–Нея.
–Инея.
Они улыбнулись. Сверху донесся гул двигателя. Мэриен задрала голову. «Спит», едва различимый натемнеющем небе.
–Ты женился натой девушке? Учительнице?
–Нет.
Она кивком приняла новость, испытав меньше облегчения, чем ожидала.
–Пойдем вгостиницу.– Когда они шли ковходу, Мэриен добавила:– Почему-то язнала, что стобой все впорядке. Расскажи, где тыбыл.
–Алжир, Тунис, Сицилия. Теперь вот здесь.
–Неудивительно, что так загорел. Втаких-то краях.
–КакДжейми?– спросил Калеб.
–Он военный художник. Ты знал протакое? Рисует ипишет дляфлота.
Они прошли вовращающуюся дверь. Калеб направился кмассивному кожаному дивану.
–Он кое-что рассказывал мне, когда мы виделись последний раз. Почти можно надеяться, дяде Сэму нужны рисунки.
–Ине говори. Иногда япомалкиваю, так какбоюсь, это неочень прилично.
–Прилично, неприлично– уже ничего незначит.– Калеб наклонился кней, иот его близости она вспыхнула.– НаСредиземном море япытался запретить себе хотеть быть где-то еще илидаже думать, будто что-то еще существует. Казалось, выход. Ты понимаешь, очемя?
–Да.
–Ноиногда, вовремя ходьбы иликогда язасыпал ибдительность притуплялась, ядумал отебе. Яубрал тебя изголовы, нотеперь…– он замялся инесильно прижал длинный палец кее ноге.
–Что? Что теперь?
–Теперь уменя осталось двадцать четыре часа изтридцати шести увольнительной. Иябы хотел провести какможно больше изних стобой.
Мэриен захотелось вскочить ему наколени. Раздеть догола прямо ввестибюле «Полигона» иприжаться кего коже.
–Япереоденусь, ипойдем поедим,– сказалаона.
–Ямогу остаться наночь?– Ввопросе неслышалось никакой издевки, даже поддразнивания. Он почти умолял.
Если Мэриен переспит сКалебом иРут узнает, она почувствует себя преданной, будет раздавлена, нозаранее Мэриен немогла вызвать всебе чувство стыда. Полюбив Рут, она неперестала любить Калеба. Две любви, какдва разных вида, необращая внимания друг надруга, существовали водном ареале: лось ибабочка, ива ифорель. Одна неотменяла другую. Рут вернула ее кжизни, она никогда небыла увлечена Калебом так, какРут, ивсеже дляжизни он нужнее. Он неотторжим отМэриен, какчасть тела.
–Яне одна.
–Это имеет значение? Вопрос нериторический. Небеспардонность смоей стороны.
–Ясама себя спрашиваю.
–Какятебе уже говорил, ястарался представить, что больше ничего несуществует. Именно так яхочу провести сегодняшнюю ночь. Больше ничего.
–Нокое-что еще существует– другие люди.
Калеб ждал. Мэриен немогла решиться.
–Мне утром лететь,– запинаясь, промямлилаона.
–Утром ятебя отпущу. Ты знаешь, что отпущу.
–Все так просто?
–Неважно, что просто, ачто непросто. Важно, что мы делаем, ачтонет.
Мэриен молчала, ее сшибали сног галактические вихри нерешительности. Наконец она сказала:
–Яне могу.
Калеб, видимо, заметив мучения, легко пихнул ее вплечо:
–Тогда ужин. Тоже неплохо.
Южный океан
Август 1943г.
Затри месяца довстречи Мэриен сКалебом
Сначала Джейми спрашивал названия островов, нообычно получал ответ, что ему знать необязательно. Строго говоря, ему ивпрямь необязательно было знать, где он находится: он всеравнотам.
Ноименно поэтому– потому что он всеравно уже там– длячего надо держать это всекрете? Кому он может его выдать? Только другим натомже корабле, ноони ведь тоже там, втомже безымянном месте.
Нокогда Джейми все-таки удалось выудить названия, он обнаружил, что они ничего незначат илидаже несуществуют, иперестал спрашивать, подписывая картины ирисунки общо: «Соломоновы острова».
Большинство изних выступали изводы густо поросшим джунглями известняком илибазальтом вограждении патрулируемых акулами рифов, заними пришельцев поджидали мангровые болота, крокодилы ивысокая, острая, какскальпель, трава, где комаров больше, чем можно разогнать прутиком. Изредка попадались деревни, люди навыдолбленных каноэ, дети, играющие наберегу. Иногда судно проплывало мимо затонувших военных кораблей, изводы торчали судовые надстройки, илиостов лежал набоку, словно распухшие останки какого-то животного. Некоторые острова представляли собой лишь едва заметные надповерхностью океана песчаные полосы сотдельными вцепившимися вгрунт пальмами. Джейми написал один изтаких островков– образцово-показательный рай,– попытавшись внести туда свое ощущение пронизывающей все унылости, хрупкости малюсеньких пятачков земли вогромной воде. Ветви его пальмы напоминали подвешенного зашею человека, которого, какизодранного летучего змея, трепал ветер.
Однажды ночью, поджидая конвой японских эсминцев, они прикрылись чернотой давно потухшего вулкана. Когда эсминцы появились вполе зрения, Джейми ощутил, какдернулся корабль, будто метнулась рыба. Японцы невидели конвоя, немогли знать, что торпеды уже мчатся вводе, пока их ненастигло. Джейми представил холст: почти полностью черный исилуэт тонущего эсминца, освещенный желто-белой вспышкой взорвавшегося снаряда. Нокак изобразить сотни тел вводе, жуткое молчание? Почти все японцы отказались отпредложенной помощи ипредпочли погибнуть. Джейми видел выхваченные лучом прожектора мокрые головы, нанекоторых лицах читался безумный молчаливый страх, другие поражали вызывающей отрешенностью.
Он больше неиспытывал жалости кврагу. Здесь сострадание ненужнее пальто, ноне навалитсяли нанего, думал Джейми, когда кончится война, неударитли сковарством торпеды?
Всякий раз, оказываясь впорту, пересаживаясь надругие корабли вКэрнсе илиПорт-Морсби, он отсылал свои работы вВашингтон. Войны, материала длярисунков икартин, было более чем достаточно, однако Джейми терял способность вычленять важное. Он мог часами трудиться надодной-единственной бочкой длясмазки ипомещал слюбовью написанный портрет ржавого куска железа водну папку сизображением морской битвы, какбудто это равноценно. Он слегка утратил нить, ведь его задача– выражать суть илидух войны. Однако если такое исуществовало, его нельзя нинарисовать, нинаписать. Стакимже успехом можно попытаться изобразить расплавленное ядро Земли илибеззвездный уголок ночного неба изаявить, что вот это земля, аэто небо. Из-под его кисти выходило иморе, чистое, просто синий горизонт, иДжейми отсылал такие работы тоже. Ответов он неполучал ине знал, довольноли начальство плодами его трудов, летописью кочевника, ноуказаний перебросить его надругую службу непоступало.