Первин широко раскрыла глаза.
–Знаменитая поэтесса и общественная деятельница?
Секретарь посмотрела на нее с тенью одобрения.
–Миссис Рой была одной из первых выпускниц Бетюна. Она преподает литературу и санскрит.
–Если она здесь, не могли бы вы ей сказать, что я раньше училась в Государственной юридической школе в Бомбее?– Первин от волнения не могла остановиться:– Я получила почти все зачеты за первый курс. А что до оксфордских экзаменов, я сдала их по латыни, французскому и литературе за первый курс. Все это есть в моих документах…
Секретарша подняла палец.
–Давайте ваши документы. А сама пока посидите в приемной. Там на столе проспекты для студентов.
Ожидание далось Первин тяжело – и она впервые за очень долгое время пожалела, что рядом с ней нет мамы.
Камелия Мистри горячо восхищалась Камини Рой и убедила преподавателей школы Первин ввести ее стихи в программу. Первин не терпелось рассказать матери, что Камини Рой преподает в Бетюне. Следующее ее письмо явно будет интереснее предыдущего – про то, как готовить дхансак
[60].
В комнату стремительно вошла женщина-бенгалка в очках в золотой оправе и простом белом сари. На очень чистом английском она произнесла:
–Миссис Содавалла, мы польщены вашим визитом.
–Миссис Рой! Я читала в школе ваши стихи!– Щеки Первин вспыхнули от волнения.– Спасибо, что согласились со мной поговорить.
–Ну что вы. Потенциальные студентки редко приезжают издалека и без родителей,– заметила миссис Рой, изогнув брови в невысказанном вопросе.
–Да, я себе представляю! Я из Бомбея, но теперь живу в Калькутте с мужем и его семьей.
Камини Рой явно задумалась.
–А. Теперь понятно, почему вы ушли из Государственной юридической школы. Хотя это и обидно: ядаже не знала, что женщина в Индии может изучать юриспруденцию.
–Мне выдали специальное разрешение посещать занятия и сдавать экзамены, но официальные правила приема не поменяли,– объяснила Первин. На лице Камини Рой по-прежнему читался вопрос, поэтому Первин добавила:– Мой отец – адвокат, он хотел, чтобы я присоединилась к его практике. Но в юридической школе выяснилось, что эта профессия не для меня. Мне всегда нравилось читать, нравилась литература, вот я и пришла в Бетюн.
–У вас очень хорошие результаты оксфордских экзаменов по языкам и по сочинению.– Миссис Рой поправила очки и вчиталась в документы Первин.– Вы не думали о том, чтобы поступить в Оксфорд или Кембридж?
–Мы это обсуждали, но я не хочу далеко уезжать от семьи. И еще мне хотелось бы попробовать себя в новой области.– Первин произнесла эти слова – и сама поняла, что это всего лишь полуправда. Она предпочла бы работать рядом с отцом, но тому не бывать.
Миссис Рой одарила ее ласковой улыбкой.
–Возможно, вам подойдет это поприще. Но прежде, чем принять у вас документы, комитет должен убедиться, что соблюдены необходимые условия.
–Я это понимаю.– Рука Первин коснулась сумочки.– Родители обеспечили меня деньгами. Я не стану просить о стипендии и прямо сегодня привезла депозит…
–В этом нет нужды. Вопрос в том, что ваш муж и его родители думают о вашем поступлении к нам.
Этого вопроса Первин не ждала.
–Мужу известно о моих интересах. Собственно, еще уговаривая меня выйти за него, он рассказывал, какие возможности для обучения есть в Калькутте.
–Это хороший знак,– заметила Камини Рой с явным облегчением.– На вашем заявлении должна стоять подпись члена семьи, имеющего постоянную работу и соответствующие полномочия. Наша директор должна будет встретиться с вашим мужем и, возможно, его отцом.
–Но почему? Я располагаю собственными деньгами. Мне это кажется…
–Несправедливым?– Миссис Рой посмотрела на нее с невеселой улыбкой.– Я с вами согласна, миссис Содавалла. Я бы с удовольствием изменила правила и дала женщинам больше свободы, но я не попечитель и не имею таких прав. Предлагаю вам должным образом заполнить заявление и приехать с ним на собеседование вместе с мужем и свекром. Надеюсь в ближайшем будущем увидеть вас на занятиях.
Первин попрощалась с Камини Рой со смесью воодушевления и досады.
Прекрасно было познакомиться с известной женщиной и вроде как заручиться ее поддержкой. Но теперь придется просить Сайруса и Бахрама оторваться от дел на фабриках и съездить в Бетюн. Первин подозревала, что это может оказаться непросто.
В Саклат-плейс она вернулась к чаю. Еще не открылась дверь, а в нос ей уже ударил запах тушеного мяса. После нескольких часов на свежем воздухе он показался одуряюще тяжелым.
До нее долетел гул голосов, потом мама Бехнуш хихикнула. Первин аккуратно переступила через выведенную мелом границу у порога, заметила рядом пару незнакомых женских чаппали.
–Кто у нас в гостях?– спросила Первин у Гиты.
Гита прошептала:
–Ее лучшая подруга, миссис Ганди. Но мама Бехнуш очень недовольна.
Первин не знала, что ей сделать: засвидетельствовать свое почтение или сразу пойти наверх и начать заполнять заявление в колледж. Чувство долга победило, она двинулась в гостиную. Приблизившись, услышала незнакомый визгливый голос – он, видимо, принадлежал миссис Ганди.
–Вот так просто и ушла? Как ты, наверное, переволновалась!
Бехнуш отвечала с явной досадой:
–Да, ничего не зная о наших улицах, опасных личностях и всем прочем.
–Девицы из Бомбея вечно шляются по магазинам!– провозгласила миссис Ганди.– Но как же она вышла из дома без других членов семьи?
Первин неудобно стало подслушивать под дверью. Она вошла и сказала:
–Мама Бехнуш, простите, что не предупредила о своем уходе. Вы отдыхали, мне не хотелось вас будить.
При ее появлении Бехнуш захлопала глазами. Встала со стула и замахала руками, будто бы прогоняя. Тихо произнесла:
–Уйди.
–Вы хотите, чтобы я ушла?– Первин не понимала, откуда на лице у свекрови выражение такого стыда. Миссис Ганди разглядывала ковер, как будто ей противно было видеть Первин.
–Наверх,– прошипела Бехнуш.– Я скоро приду.
Первин поднялась на третий этаж; по пятам за ней следовала Гита. Видимо, Бехнуш сообразила, что Первин слышала их сплетни, и решила, что должна проявить строгость перед лицом миссис Ганди. Первин чувствовала, что закипает: жар стыда за то, что она, не дав себе времени подумать, вошла в комнату, расплавлял хрупкую близость, возникшую у нее со свекровью.
–Мне что, нужно было дождаться, когда меня представят?– спросила она у Гиты.– Что я на сей раз сделала не так?
