–Это называется менструация,– ответила Первин, употребив английское слово.– Мне она не доставляет радости. Но это естественная вещь и мое личное дело. Вот почему я прошу вас позволить мне вернуться в мою комнату.
Когда Бехнуш заговорила, ее тихий голос звучал угрожающе.
–Я не знаю слова, которое ты употребила. Тело твое исторгает нечистую кровь и мертвые яйца. Они привлекают Ахримана
[63].
Первин казалось, что сердце ее сейчас выскочит из груди.
–Добрые зороастрийцы всю жизнь в пути – к добру или злу нас движут наши мысли, слова и действия. Поэтому я не боюсь дьявола.
Бехнуш только рявкнула из-за двери:
–Послушай меня. Выйдешь из этой комнаты – уйдешь из этого дома навеки.
Первин перепугалась.
–Нет, мама! Я не хочу отсюда уходить. Я очень люблю Сайруса, а он – меня.
–Я знаю, что ты хотела выйти за него замуж. Поэтому смиришься с необходимым и останешься здесь, пока крови не прекратятся.– Голос Бехнуш смягчился.– И ты только подумай: забеременеешь – и долго не попадешь в эту комнату.
Голос Бехнуш звучал так задушевно, что Первин понадеялась: сейчас свекровь войдет и утешит ее.
Но та вместо этого лишь плотнее захлопнула дверь, так что снаружи лязгнул засов.
1917
15.Проверка
Калькутта, январь 1917 года
Дорогая моя Первин,
посылаю тебе и всем членам семьи Содавалла горячий привет. Какая погода стоит в Калькутте в январе? Полагаю, что ты очень ждешь первого своего праздника Навруз
[64] на новом месте!
У нас в Бомбее все в порядке. Твой отец взял трех новых клиентов и поэтому очень занят. Растом просто счастлив, что семейной фирме удалось получить разрешение на строительство нескольких деловых зданий в коммерческом квартале Баллард, который сейчас воздвигают между Фортом и причалом. Если все сложится удачно, работы начнутся уже к маю, когда ты приедешь в гости.
Очень жаль, что свекор и свекровь не согласились на твою учебу в Бетюне. Но помни, что колледж находится в северной части города, и если некому тебя туда сопровождать, разумеется, они будут волноваться. Кроме того, вряд ли ты многого достигнешь в учебе, по неделе в месяц пропуская занятия. Мое тебе предложение – узнать побольше про колледж Лорето, который расположен ближе, и спросить, разрешат ли тебе пять дней в месяц выполнять задания на дому. Возможно, выяснится, что у них есть другие студентки из ортодоксальных семей, находящиеся в той же ситуации.
Сочувствую тебе в том, что Содавалла настаивают на ежемесячном уединении. Плохо, что они не рассказали нам еще в Бомбее о том, что соблюдают этот устаревший обычай. Прилагаю к письму выпуск женского журнала на гуджарати «Стри бодх», в нем есть хорошая статья, где объясняется неуместность женского уединения. Советую тебе дать маме Бехнуш прочитать весь журнал, чтобы она обнаружила этот перл знания самостоятельно, иначе она решит, что ты ведешь себя даже более дерзко, чем раньше.
Я продолжаю призывать тебя к осмотрительности. Отношения матери и дочери – вещь хрупкая, их легко разрушить опрометчивым поступком. Говорила ли ты с врачом? Возможно, врач придет к выводу, что отказ от этого обычая будет полезен для твоего здоровья. Врач – фигура куда более авторитетная, чем невестка.
Я никогда не рассказывала тебе одну вещь – не хотела, чтобы ты думала дурно о родителях своего отца. Когда в 1890 году я вошла в Мистри-хаус в качестве невесты, там имелась комната для уединения. И дедушка, и бабушка Мистри были убеждены, что, дабы все в семье были здоровы, я должна находиться в этой комнатушке на третьем этаже в самые обильные дни цикла. Мне это не нравилось, но у меня появлялось время почитать и отоспаться. После твоего рождения я уговорила твоего отца переехать из Мистри-хауса в Бикуллу, где строят современные бунгало, в которых нет этой ужасной комнаты.
Если вы с Сайрусом решите переехать в собственный дом в Калькутте, мы с радостью поможем вам с его покупкой.
Засим остаюсь
твоей вечно любящей мамой
Первин свернула письмо, убрала в письменный стол. Новые сведения о жизни ее семьи в Мистри-хаусе всколыхнули ей душу. Преграда выросла между нею и дедушкой Мистри еще с тех пор, как он уклонился от участия в помолвке и свадьбе. И вот теперь она узнала, что он отправлял ее мать в заточение,– и недовольство дедом переросло в гнев.
Глядя через высокие окна гостиной на улицу, Первин подумала про щедрое предложение родителей – оплатить им покупку дома. Мама явно пытается ее ободрить, как пытался и Сайрус в те двадцать дней месяца, когда она живет свободной жизнью. Но Сайрус едва-едва рассчитался за современную фарфоровую ванну, раковину и унитаз в их комнатах. Более того, он – единственный сын семьи Содавалла, проживающий в Калькутте. Если он съедет от родителей, решат, что он пренебрегает сыновними обязанностями, тем более что родители уже немолоды.
Во время ее заточения Сайрус несколько раз подходил к дверям ее комнатушки, но стучал в дверь только на самой заре, когда родители точно спали. Первин бросалась открывать ему дверь, сохраняя между ними расстояние в метр после того, как он невольно сморщил нос и она поняла, что зловоние исходит и от нее. Вот только не мог он верить, что она заразна и распространяет болезнь.
Сайрус объяснил ей, что о соблюдении традиций заботится не столько Бахрам, сколько Бехнуш, она родом из семьи священника.
–Они были бедны, так что больше ей гордиться нечем. Именно поэтому она так часто берет тебя с собой в агьяри. Пойми, ее обычаи – следствие глубокой веры, а не стремление подавлять.
–Но я не считаю, что бог судил женщинам валяться в грязи,– возражала Первин.– И я твоя жена, Сайрус, не ее – неужели ты не можешь проявить настойчивость, если речь идет о моем благополучии?
Он тяжело вздохнул, от дыхания веяло сладким бурбоном.
–Я пытался, но они меня не слушают. И я тебя очень прошу, не выходи больше в коридор! Она узнала, что ты это делала в начале недели.
Первин возмутилась:
–Мне нужно было воды. Я пошла позвать служанку…
–Да-да. Ее беспокоит, что, если тебе дадут слишком много воды, ты нарушишь правила и используешь ее, чтобы помыться.
Первин собиралась сказать Сайрусу, что именно так и поступила, но тут в коридоре что-то хлопнуло.
–Кто-то встал,– прошептал Сайрус, прижав палец к губам.
Паника в ней смешалась с бунтом.
–Вот и пришло время. Отведи меня к нам в комнату, я приму ванну. Если мы выступим против нее вместе, все закончится. А я обратно туда не пойду!
