–Что такое? Не смей выходить на улицу! С тебя кровь капает! Что люди подумают?
–Это больше не ваша забота,– бесстрастным голосом произнесла Первин.– Передайте Сайрусу, что я уехала в Бомбей – и пусть он больше меня не беспокоит.
Бехнуш вышла, а Первин решительно наступила на рисунок на пороге – тонкий меловой узор рассыпался в пыль.
1921
17.Черные отпечатки пальцев
Бомбей, февраль 1921 года
Первин сидела на стуле из розового дерева в бунгало Фарида и смотрела, как младший инспектор К. Дж. Сингх рассыпает по полу черный порошок.
Темный порошок, послеполуденный зной и резкий запах крови воскресили воспоминания о доме Содавалла: ижуткую комнатушку наверху, и вестибюль, на пол которого в те давние месяцы она часами наносила узоры по трафарету.
Происходящее казалось ей кошмаром. Первин старательно отводила глаза от тела Файсала Мукри, но все же сочла своим долгом остаться.
Зная, что отец захочет знать все подробности случившегося, Первин решила не покидать места преступления. Решение было смелое, и она сама удивилась тому, что младший инспектор не выставил ее за дверь. Сбор отпечатков продолжился, и Первин быстро поняла, что младший инспектор не упускает ни единой возможности перед ней покрасоваться. Ведь босс его пока на место не прибыл, а Первин – первая женщина-юрист, которую он видел в своей жизни.
Младший инспектор Сингх проворно рассыпал черный порошок толстым слоем буквально повсюду: по мраморному полу, стенам, мебели. Он вконец перепачкал элегантный старинный интерьер, но Первин поняла, что иначе никак. Она следила взглядом за молодым полицейским: унего была аккуратно подстриженная бородка, на голове – внушительных размеров темно-зеленый тюрбан. В отличие от рядовых индийских констеблей, носивших синие рубахи и штаны, младший инспектор был облачен в отутюженную белую форму Королевской полиции: брюки и пиджак.
Золотисто-коричневый портфель из сыромятной кожи, изначально лежавший под телом мистера Мукри, теперь тоже был присыпан порошком. Первин не отводила от него глаз, прикидывая, как бы убедить инспектора отдать ей ее имущество. Он – один из немногих индийцев в администрации полиции и вряд ли захочет, чтобы его заподозрили в потачках соотечественнице.
–Вы много отпечатков нашли?– дружелюбным тоном спросила Первин.
Инспектор бросил на нее высокомерный взгляд.
–Я освоил в Калькутте систему классификации отпечатков Генри. Вам, полагаю, неизвестно, что искусство дактилоскопии зародилось в Индии?
–Я этого не знала,– честно ответила Первин.– И сколько примерно отпечатков в полицейской картотеке Бомбея?
–Свыше сорока пяти тысяч,– ответил Сингх с гордостью.– Теперь их берут у каждого арестованного.
–В картотеке есть только отпечатки преступников?
–Не совсем так. Отпечатки снимают почти у всех подметальщиков и привратников. Мы не заметили привратника у ворот. Это само по себе подозрительно. Мой начальник, мистер Р. Х. Воган, наверняка им займется.
Первин – нервы у нее были на пределе – попыталась вытеснить из головы подозрения, что как минимум одна из женщин по другую сторону перегородки причастна к гибели Мукри. Ее обязанность – их защищать, а не оставлять волкам на съедение.
Первин обвела вестибюль взглядом – не бросится ли в глаза что-то важное. Она рассмотрела всё: цветочную мозаику на стенах, на которой бурели капли крови, поваленную бархатную банкетку, открытую дверь в одну из спален.
Возможно, именно в ней мистер Мукри и ночевал. Младший инспектор Сингх продолжал возиться с порошком, а Первин встала и вошла в спальню. Изящная кровать аккуратно застелена красным шелковым покрывалом; по обе стороны – тумбочки с мраморными столешницами, на них по хрустальному бокалу.
Внимание ее привлекло негромкое шипение. Она пошла на звук к закрытой двери, открыла ее и обнаружила за ней ванную комнату с мраморной ванной. Судя по каплям, проступившим на длинном пятне ржавчины внутри, шипение издавали неплотно закрытые краны.
–Куда вы ушли?– раздался совсем близко резкий голос младшего инспектора Сингха.
Первин почувствовала себя нашкодившим ребенком.
–Простите. Я не знала, что сюда нельзя.
–Вы дотронулись до двери и могли стереть отпечатки! А вдруг там улики?
Первин посмотрела на капающий кран. Можно было бы указать на него инспектору. С другой стороны, по закону она не обязана оказывать ему содействие, а если ей придется участвовать в судебной защите кого-то из домочадцев, может оказаться, что она ненароком выдала инспектору обличающую информацию. При этом портить отношения с инспектором тоже не стоило: юрист очень многое может узнать от полицейского. Именно поэтому ее отец – а ему она позвонила сразу же после звонка в полицию – находился сейчас внизу вместе с двумя констеблями.
–Мой начальник захочет знать, что отсюда забрали,– заявил младший инспектор Сингх.– А определить это будет непросто, поскольку три вдовы живут за перегородкой. Многое ли они смогут нам рассказать?
Первин обрадовалась возможности вернуть его расположение.
–В нашей юридической фирме имеется опись основных ценностей в доме. Не вижу причин не сообщить вам эту информацию, если она поможет в расследовании.
Сингх смерил ее оценивающим взглядом.
–А когда вы сможете нам ее предоставить?
–Полагаю, что завтра. Но для этого мне нужен мой портфель. Тот, который лежит у стены…
–Вы носите мужской портфель?– Инспектор недоверчиво переводил взгляд с нее на портфель и обратно.
–Да, он мой!– выкрикнула Первин, приходя в отчаяние.– Могу доказать: производитель – Суэйн Эдени из Англии, на нем есть мои инициалы. ПДМ.
Инспектор подошел к портфелю, поднял его, осмотрел.
–Как мог ваш портфель оказаться у убитого?
Первин глубоко вздохнула. Одно неосторожное слово – и на нее падет подозрение.
–Я забыла его по ходу сегодняшнего визита. Это был рутинный визит, связанный с оформлением наследства. Покойный Омар Фарид был клиентом моего отца, теперь я оказываю отцу помощь, поскольку имею доступ к женам.
Младший инспектор Сингх передал ей портфель.
–Тогда возьмите. Скажете мне, все ли вещи на месте?
–Благодарю вас. Сейчас посмотрю.
Все тревоги по поводу того, что ее могут счесть виновной, Первин стряхнула вместе с черным порошком, покрывавшим портфель. Ее блокнот, путеводитель по Бомбею, три ручки, двадцать рупий и монетки в несколько пайс
[68] оказались на месте. Похоже, документы, связанные с вакфом и махрами, кто-то пролистывал. Мистер Мукри что-то искал. Теперь это уже не имело значения.
