– Засек, – ставлю таймер, демонстрирую отцу стремительно бегущие цифры, прохожу к столу и сажусь на свободный стул.
Отец Дашки только усмехается моей наглости. А я просто прячу за ней злость. Демонстративно смотрю на часы и поднимаю взгляд на отца в тот момент, когда таймер останавливается, обозначая, что десять минут истекли.
– Все на сегодня. Спасибо, что нашли время и приехали. Эти вопросы сейчас важны, как никогда, – отец произносит заключительную речь. – Прошу прощения за поведение моего сына. Недостаток воспитания – мое упущение.
Все расходятся, кроме Дашкиного отца. Пока мой собирается, ее решает узнать про наши отношения с дочкой.
– Давно вас с Дашей вместе не видел. Вы расстались?
– Нет, – делаю честные глаза. – Задают много, да и нога у меня все еще болит, я особо никуда не хожу сейчас. Только вот в лицей разрешили вернуться. Я к вам заскочу на днях, если вы не против. Поговорить хочу.
– Я всегда рад сыну Северова в своем доме.
Ну, да, конечно. Это ты просто не знаешь, зачем я обычно туда прихожу. Об этом, пожалуй, пока умолчу, хотя ткнуть его мордой в то, что воспитание хромает не только у меня, очень хочется.
– Приятно. Тогда обязательно заеду.
Пожимаем с ним руки, он прощается с отцом, уходит.
– Что это сейчас было? – хмурит брови папа.
– Стратегически выгодный ход. У меня же отец – бизнесмен, – издеваюсь, – я у него учусь.
– Что ты задумал опять, Артем?
– Ничего смертельного. Клянусь. Поехали уже.
– Ты поговорить хотел, – напоминает в лифте.
– Передумал, – играюсь в кармане запасными ключами от его машины, которые успел стянуть перед выездом из дома.
– Обиделся?
– Привык.
До больницы едем молча. Отец знает, что я не буду говорить, если не хочу. Я хотел сегодня, ему было некогда, и я передумал. Все, чего мне теперь хочется, это увидеть Элю, обнять ее и долго – долго целовать, пока не согласится выслушать.
Водитель останавливается у входа. Папа не торопится выходить.
– Тём… – вздыхает он.
– Давай просто заберем Этель, – открываю дверь, выхожу из машины не дослушав, что он там еще говорит.
– Подожди, – догоняет отец. – Я не брошу Нику, но обещаю поговорить с ней.
– Не обещай. Все равно не сдержишь. Да и какой смысл с ней говорить? Ей не нужна дочь. И твой ребенок будет не нужен, если вдруг завтра у тебя не останется денег. Ты не видишь, папа?
– Это не так. У Ники тяжелая беременность, ей совсем нельзя нервничать. Она может потерять этого ребенка!
– Может так будет лучше? – жму плечами. – По крайней мере, его не бросят за ненадобностью или потому что будет некогда.
– Ты стал очень жестоким, сын, – качает головой отец.
– Возможно. Пойдем, нас заждалась Эля.
Глава 41
Этель
Лежать весь день оказалось просто невыносимым, и наплевав на головную боль, ушибленную ногу в сочетании с температурой тридцать семь и три, доковыляла до окна, уперлась ладонями в подоконник и смотрю на улицу.
Из моей палаты окна выходят во двор клиники. Там аллея, скамейки. На одной из них курят и смеются молодые медсестры. Одна их них мне шепнула по секрету, что Артем был рано утром в больнице. Сводный очень переживал и поругался с отцом. Добился, чтобы ему разрешили заглянуть в палату.
Не удивилась. Я уже успела понять, что Север очень упрямый. Если ему что-то надо, он прет напролом. Вот и со мной так вышло. Ему надо было выиграть их дурацкий спор…
Дверь с тихим скрипом открывается. Разворачиваюсь вполоборота и противный ком встает поперек горла. Артем проходит в палату. Мое сердце с каждым его шагом бьется все чаще. Грозовое небо в его глазах бушует от эмоций. Я еще не видела его таким…
Растерянным? Неуверенным?
Да, что-то такое прослеживается в его образе сильно сбивая мои мысли не в то русло.
– Привет, – делает еще один шаг ко мне, я вжимаюсь бедрами в подоконник.
– Север, не смей, – едва шевелю губами. – Не подходи ко мне больше! Предатель! Я знала, что тебе нельзя верить! – выпаливаю с обидными слезами, которых совсем не планировала.
– Эль, перестань, – устало.
Я вдруг понимаю, что Тёма не спал все последние сутки, но меня несет на эмоциях и я продолжаю отгораживаться от него. Мне просто очень страшно и все еще больно.
– Как ты мог на меня спорить?! Ненавижу тебя! Пусти! – толкаю его в грудь в желании обойти и спрятаться на кровати от его присутствия. Сводный делает шаг назад. Замирает.
– Иди ко мне, любимая девочка, – протягивает руку. – Обещаю, я все тебе объясню.
– Нет, – кручу головой, шмыгая носом.
– Этель, – последний шаг и я прижата к подоконнику его крепким телом, – я чуть с ума не сошел за эти сутки, – его наглые руки обнимают меня за талию.
Тёма прижимается губами к моему лбу, заглядывает в глаза. Чувствую его тепло, его тревогу, вибрирующую на кончиках пальцев. Вижу, как нервно колотится вена на его шее. И не могу больше оттолкнуть! Просто рука не поднимается. Не притворяется ведь… Вот сейчас я вижу, что он не притворяется, как и тогда, в поездке. Не ошиблась? Пожалуйста, глупое сердце, скажи, что я сейчас делаю все правильно.
Обнимаю Артема в ответ. Прижимаюсь так крепко, как могу, и плачу, высказывая в этой истерике все, что чувствовала.
– Прости меня, – хрипит его голос и горячие губы хаотично прикасаются к моему лицу собирая слезы. – Прости… – его верхняя губа вздрагивает от злости на себя. Веду по ней пальцем, закрываю глаза и просто утыкаюсь носом в его футболку. Мне здесь безопасно, на его сильной, твердой груди. – Я все сделал неправильно. Обидел тебя. Прости, – повторяет снова и снова. – Ты моя любимая девочка. Я же не знал этого тогда. Не понимал еще, что влюбляюсь, – чувствую его улыбку, но мне не хочется поднимать голову. Я дышу им и пытаюсь смириться с тем, что без него у меня никак не получается уже. Мне без него еще больнее, чем с ним.
– Обещай, что расскажешь мне всю правду, – прошу его. – Больше ничего не скрывая, Тём. Слышишь?
– Слышу, обещаю, только не пугай меня так больше.
Поднимаю голову, смотрю ему в глаза. Мои губы тут же попадают в плен, а в животе просыпаются бабочки.
– Вы озверели что ли?! – рявкает дядя Паша. Тёма закрывает меня собой, разворачивается к отцу. – Северов, твою мать! – уже немного спокойнее, но все еще нервно. – Можно при мне не демонстрировать вот это все? И спите вы в разных комнатах! А лучше на разных этажах!
– На разных континентах еще скажи, – ухмыляется сводный.
