Затем я поняла, что он, возможно, разрядился, если пытался ловить сигнал или мне звонили всю ночь. «Эх»,– подумалая. Придется спустить его с горы и подключить к зарядке, прежде чем я смогу хотя бы начать работать с ним.
И что произойдет, когда я это сделаю? Я продолжала размышлять, пока мы шли пешком, так как подъем становился все круче, и мы все немного запыхались, даже моя мама, которая была в отличной форме. Когда я верну свой телефон, подключу его, заряжу, что именно я ожидаю увидеть? Звонки от Такера – готова поспорить. Либо хотел еще раз поспорить, либо еще раз извиниться. Одно или два сообщения из моего банка о низком балансе. Куча уведомлений из социальных приложений – но ведь только вчера я удалила свои социальные приложения.
За пределами больших платформ, что именно я делаю с телефоном? Я удивилась. В смысле, разве большая часть того, что я делаю, это не лайки, посты, комментарии и сообщения в твиттере или снэпчате? Это же все приложения, которые я удалила.
Когда я наконец получу телефон обратно, включу его, я увижу… ничего?
Я пошла быстрее. Мне нужно подняться на вершину этой горы и доказать себе, что я личность, у меня есть друзья, а не просто контакты, не просто подписчики или «коллеги» сторговой маркой над именем. Кроме Такера, который был моим ближайшим другом со времен Майка, и нескольких коллег, которым я отправила электронное письмо сегодня утром, есть ли кто-нибудь еще, кого я действительно знаю в реальной жизни, кто заметит, что я не вСети? Может быть, другие инфлюенсеры? Мои друзья? Я подумала оЛиннси и других людях из приложения, которых я знала до того, как взошла моя звезда. Мы могли неделями не переписываться. Даже месяцами.
–Мама,– позвалая.– Дьюи! Я, наверное, пойду вперед.
–Мы правда такие медленные?– спросил Дьюи, хотя я заметила, что он делал более короткие и ленивые шаги, чтобы не опережать мою маму.
–Не думаю,– хмыкнула мама.– Просто она пристрастилась к этой чертовой штуке. Она как наркоманка, бегущая к своему дилеру.
–Это не ее вина. Телефоны созданы для того, чтобы делать это с людьми,– ответил он.– Это часть их системы. Как игровые автоматы, только на кону человеческое внимание, а не цифры.
Я пошла быстрее. Это была любимая тема моей матери с тех самых пор, как я стала инфлюенсером, и меня тошнило от всего этого.
–Может быть,– услышала я голос мамы, увеличивая расстояние между нами.– Но, как и в случае с игровым автоматом, тебе решать, пользоваться им или нет.
К моему удивлению, Дьюи не согласился.
–Если бы у тебя в кармане с восьми лет был игровой автомат, ты бы говорила по-другому.
Я улыбнулась про себя, продолжая увеличивать шаг. А этот Дьюи неплохой парень. Я ценю любого, кто может немного подколоть маму.
И поскольку она спорила не со мной, то прислушалась к голосу разума.
–Может быть и так,– услышала я позади себя. Они, должно быть, замедляли шаг по мере того, как я ускорялась.– Может быть, эти инженерные системы прикладывают достаточные усилия, чтобы сделать нас всех зависимыми от азартных игр.
Разговор зашел в тупик. Но потом она снова заговорила.
–Но все равно я хотела бы, чтобы моя дочь немного боролась с этим. Но вместо этого она просто стала частью проблемы.
Я перешла на бег трусцой и, когда скрылась из виду, поймала себя на том, что срезаю повороты, иду по тропам животных, таким же способом, который презирала вчера, рискуя лодыжками и экосистемой, чтобы быстрее добраться до вершины. Мне нужно было увидеть этот телефон, увидеть, что на нем есть хотя бы одно значимое сообщение. Связь. Подлинная выгода от жужжащего, отслеживающего, пингующего игрового автомата, который я, кажется, не могу перестать подпитывать своим вниманием. Если есть… Я смогу игнорировать все, что говорит мама, вернуться вЛос-Анджелес, вернуться к работе, выбросить этот камертон «ДА» из головы.
А если нет…
А что, если нет? Что, если мой телефон просто забит сообщениями от Такера, спрашивающего о том, когда он получит первый чек, и сообщающего мне, что я мошенница, и интересующегося, не повредит ли его доходам мой отказ от Pictey на сорок восемь часов? Что, если там не что иное, как незнакомые люди, призывающие меня вернуться туда и исполнять свой долг, публиковать наряды, говорить что-нибудь интересное, рекомендовать мою любимую кофемолку? Что, если это просто пустая подсказка с картинками и мигающий курсор, и я лишь пытаюсь жить во лжи еще несколько дней, недель или лет?
Какая-то смесь страха и вчерашней текилы булькнула у меня в животе. Сейчас я бежала изо всех сил, пробиваясь по тропе напрямик, ощущая ее запахи: листвы и сложной подземной жизни леса, которая существует за пределами искусственных троп. Я почувствовала, как в мою ногу уперлась палка, и увидела, что порвала низ своих походных штанов о какой-то шип дикорастущей ягоды, и разрыв двигался вверх по моей лодыжке. Я находилась в тридцати футах от вершины. Я уже давно была на пределе сил. Я остановилась, тяжело дыша с минуту, обдумывая слова матери. Я бы хотела, чтобы моя дочь немного боролась с этим.
Этот проклятый телефон. Только посмотрите на меня. Небрежно, бездумно взбираюсь по склону с одним из самых красивых видов вАмерике, ничего не замечая, потому что все, о чем я могу думать, это то, что может быть на одном экране размером три на пять дюймов.
Вместо этого она просто стала частью проблемы.
Я снова бросилась бежать. Сейчас я находилась на вершине смотровой площадки, прямо там, где вчера положила свой телефон после того, как написала пост об отдыхе. Он был там, грязный, но все же там. Я наклонилась, тяжело дыша, и вытерла экран, чтобы разбудить его.
Я увидела список уведомлений. Звонки из аптеки, химчистки иТакера. Спам-абоненты. Напоминание о том, что у меня начнутся месячные через два дня. Обновление о товаре, который я заказывала онлайн три года назад и который снова поступил в продажу. Обновление информации о моем экранном времени: На прошлой неделе я использовала свой телефон в среднем по шесть часов в день. И совсем недавно пришло сообщение от Такера, в котором говорилось: Привет. Выход из системы может быть не лучшим решением, позвони или напиши мне как можно скорее.
Моя кровь закипала. Он был готов закрыть свой аккаунт без единого слова, но когда я пропала на ночь – всего на одну ночь – он впал в панику. Что он знает о лучшем решении? Лучшим решением было бы жениться на мне в тот день, когда он сказал, что сделает это, или, что еще лучше, вообще никогда не делать предложения. Я еще раз бросила взгляд на телефон. Ни одного значимого сообщения, электронного письма, уведомления, баннера, оповещения или еще чего-либо. Прошло почти двадцать четыре часа, и все миллиарды гудков, которые обычно заставляли меня подпрыгивать каждые три минуты, ничего не значили, когда я их игнорировала. Просто абсолютно ничего.
Я услышала яростный рык и поняла, что он только что вырвался у меня.
Затем послышались шаги. Мама иДьюи, я полагаю. Но мне было все равно. Они, вероятно, уже близко. Им бы понравилось то, что я собиралась сделать – или, по крайней мере, маме бы понравилось. Настолько сильно, что я почти ждала ее, чтобы она могла присутствовать при этом. Но в конце концов я не смогла ждать, потому что мне было страшно. Власть, которую это крошечное устройство имело надо мной, была слишком велика. Если я не выпущу его из рук прямо сейчас, то, возможно, никогда не смогу этого сделать.
