1
Фамилия его была Чжэн; поскольку он был хромым, имя словно стало для него роскошью, сродни медали или украшению: о нем вспоминали лишь в официальной обстановке, обычно же оно пряталось в архивных папках, уступив место прозвищу – Хромой Чжэн.
Хромой Чжэн!
Хромой Чжэн!
Хромым Чжэном его звали в открытую, не таясь: он не стыдился своей хромоты. Во-первых, то была почетная хромота, знак того, что он воевал, понюхал пороху. Во-вторых, хромал он не сильно, левая нога была короче правой всего на несколько сантиметров, так что в молодости он обходился стелькой потолще и только после пятидесяти обзавелся тростью. Когда я с ним познакомился, он уже опирался на трость – резную, темно-красную, из китайского финика, придававшую ему еще более властный вид. Это было в начале девяностых.
Летом 1956 года Хромой Чжэн, разменявший четвертый десяток, был в расцвете сил, тайная обувная подкладка еще творила чудеса и дурачила посторонних, маскируя хромого под обычного человека. Но по воле Неба в университете Н. его обман раскрылся почти сразу.
Случилось это так. В тот день после полудня, когда Хромой Чжэн приехал в университет, в актовом зале герои добровольческой армии рассказывали студентам о солдатских подвигах, на кампусе царила тишина, погода стояла отличная, без палящего солнца, дул легкий ветерок, шелестели платаны по обеим сторонам дороги, своим шепотом лишь подчеркивая окружающее безмолвие. Плененный тишиной и покоем, Хромой Чжэн распорядился остановить джип, велел водителю через три дня забрать его из гостиницы на кампусе, вышел из машины и в одиночку побрел по студенческому городку. Пятнадцать лет назад он и сам здесь учился, три года в старшей школе и год в университете, и теперь, вернувшись в альма-матер после столь долгой разлуки, видел, как сильно она переменилась, и в то же время ему казалось, что он очутился в прошлом; воспоминания пробудились, выступили, следуя за ним, из темноты. Как раз когда он дошел до актового зала, собрание закончилось, и из дверей хлынула толпа студентов, разлилась рекой, в мгновение ока окружила со всех сторон, потопила Хромого Чжэна. Он сбавил шаг, чтобы его не толкали – человеку с тремя подкладками в обуви приходится осторожничать. Одна за другой ватаги студентов проносились мимо, как косяки рыб, оставляя его далеко позади, а там, сзади, уже наступали новые люди. Он весь напрягся, ожидая, что вот-вот кто-нибудь на него налетит, но молодежь двигалась так ловко, что опасения были напрасны: даже когда столкновение казалось неизбежным, в последний момент студенты успевали увернуться, и он отделывался лишь легким испугом. Никто не смотрел на него дважды, никто не оборачивался – обувные подкладки справлялись со своей задачей, выравнивая его походку так, что она выглядела естественно. Быть может, это придало ему уверенности; он вдруг ощутил некоторое удовольствие оттого, что эта разнополая, торопливая, шумная толпа неукротимо, бурным потоком увлекает его за собой, возвращая куда-то в прошлое, на пятнадцать лет назад.
У спортивной площадки людской поток вдруг рассыпался, точно набежавшая на берег волна, и опасность столкновения миновала. Тут что-то капнуло Хромому Чжэну на шею, еще и еще раз, и не успел он опомниться, как вокруг послышались возгласы: «Дождь пошел! Дождь пошел!» Несмотря на выкрики, никто пока не бежал в укрытие, все вглядывались в небо. Но вот раздался свирепый раскат грома, и дождь брызнул, как из водомета, ливанул во всю мощь. Будто всполошенные птицы и звери, люди бросились врассыпную, кто вперед, кто назад, одни к корпусам, другие к велосипедному навесу, стадион закипел – шум, беготня. Что было делать Хромому Чжэну? Побежишь – выдашь секрет трех обувных подкладок, не побежишь – промокнешь. Возможно, ему и не хотелось бежать: неужели тот, кто прошел через грады из пуль, боялся вымокнуть под каким-то дождичком? Не боялся. Но всеобщее оживление уже передалось ему, и ноги сами, словно по собственной воле, устремились вперед, подпрыгивая (только так он, хромец, и мог бегать)– раз прыжок, два прыжок, как будто у него ботинок битым стеклом нашпигован.
Поначалу, среди всей кутерьмы, никто не обращал на него внимания. К тому времени, как все попрятались от дождя, он допрыгал только до середины стадиона. Помчаться, как другие, он и при желании не сумел бы, к тому же ему мешали подкладки и чемодан в руке. Разве мог он не отстать? Отстал катастрофически! В конечном счете на огромной спортплощадке, кроме него, никого не осталось, и его одинокая фигура сразу стала заметней. Когда он это понял, ему захотелось поскорее исчезнуть из виду, и он запрыгал-захромал еще быстрее, храбро, но вместе с тем немного комично. За ним наблюдали, точно он был частью пейзажа, кто-то даже крикнул ему: «Давай! Вперед!»
Вперед!
Вперед!
Только прозвучал клич, все взгляды тут же метнулись к Хромому Чжэну, набросились на него, грозясь пригвоздить к месту. Он остановился, помахал рукой, как бы отвечая на подбадривания, и не спеша, с ослепительной улыбкой на лице продолжил свой путь, вышагивая, как актер по сцене. Шел он ровно – казалось, прыжки его и впрямь были всего-навсего лицедейством; впрочем, правда уже вышла наружу, и новая походка только убедила зрителей, что от них пытаются скрыть очевидное. Можно сказать, заставший студентов врасплох дождь отлично справился со своей ролью, разоблачил гостя; гость, конечно, оказался в неловком положении, зато все узнали, кто он такой – хромой! Забавный, слегка развязный хромой. Откровенно говоря, за четыре года, что он провел здесь в свое время, никто его особенно не запомнил, теперь же он за считаные минуты стал местной знаменитостью. Несколько дней спустя, когда при таинственных обстоятельствах забрали Цзиньчжэня, люди зашептались:
–Его увез хромой, тот, что плясал под дождем.
2
Он и вправду приехал, чтобы кого-то забрать.
Это происходило каждый год – с наступлением лета в университете Н. появлялись люди, искавшие талантливых студентов, но такие, как он, были редкостью. Посланник влиятельных, окруженных тайнами структур, он сразу направился в приемную ректора. В приемной никого не оказалось, поэтому он вошел в соседнее помещение, кабинет заведующего канцелярией. В это время ректор с заведующим о чем-то совещались. Едва переступив порог, Хромой Чжэн объявил, что ищет ректора. Заведующий попросил его представиться.
–Бо Лэ,– полушутя ответил он,– пришел за лошадью
[29].
–Тогда вам в студенческий отдел кадров,– сказал заведующий.– На первом этаже.
–Сначала мне нужно увидеться с ректором.
–Зачем?
–Хочу кое-что ему показать.
–Давайте я посмотрю.
–Вы ректор? Я могу показать только ему,– отрезал Хромой Чжэн.
Заведующий взглянул на ректора.
