Итак, профессия, а еще чрезмерная осторожность и страх перед возможной опасностью удерживали Жун Цзиньчжэня в потаенной горной долине; время шло, а он все жался, словно затравленный зверь, в угол, куда его загнали, застыв в привычной позе, ничего не меняя в невыносимо монотонной жизни, воображением заполняя свой мир, свои дни и ночи. Теперь он ехал в управление на конференцию – он покинул 701-й во второй и последний раз.
На Василии, как всегда, был плащ, бежевый, немнущийся плащ, в котором он выглядел весьма стильно и, если поднять воротник, загадочно. Сунуть по своему обыкновению левую руку в карман Василий пока не мог: в ней он держал чемодан. Чемодан, не большой и не маленький, коричневый, обитый кожей и прочный как панцирь, был переносным сейфом, в котором хранились документы по «Черному шифру» и взрывное устройство, в любой момент готовое к запуску. Правую руку, как заметил Жун Цзиньчжэнь, Василий почти все время прятал в кармане плаща, как будто стеснялся какой-то кожной болячки. Однако Жун Цзиньчжэнь понимал, что никакой болячки в помине не было, зато был пистолет. Он его уже видел мельком, слухи до него тоже доходили, и он с некоторым отвращением думал о том, что Василий сжимает в ладони оружие и по привычке, и по необходимости. Продолжая, развивая эту мысль, он вдруг ощутил неприязнь и страх, потому что вспомнил одну фразу…
Пистолет под рукой все равно что деньги в кармане – в любой момент можно пустить в ход!
Оттого, что рядом с ним человек с пистолетом, а то и с двумя, Жун Цзиньчжэню стало жутко. Он думал: если оружие пустят в ход, значит, возникла опасность, и, может быть, оружие ее устранит, так же, как вода тушит огонь. А может, и не устранит, вода ведь тоже не всегда способна погасить пламя. И тогда… он не стал думать дальше, но в ушах смутно прозвучал отголосок выстрела.
Жун Цзиньчжэнь прекрасно понимал, что, если они попадут в переплет, если численный перевес окажется не на их стороне, Василий не только взорвет сейф, но и без малейших колебаний выстрелит в самого Жун Цзиньчжэня.
«Убрать свидетеля!»
Только он произнес про себя эти слова, как звук выстрела, уже затихший, снова громом грянул в его воображении.
Всю поездку Жун Цзиньчжэнь упорно боролся, сражался с упадническим настроением, ощущением близости беды и страхом перед ней, и дорога казалась ему нестерпимо долгой, ход поезда – мучительно медленным. Только когда они наконец благополучно добрались до управления, Жун Цзиньчжэнь расслабился и повеселел. Он храбро дал себе слово, что впредь (как минимум ему предстоял обратный путь) ни за что не будет так себя запугивать.
–Что может случиться? Ничего не случится. Никто тебя не знает. Никто не знает, что при тебе секретные документы.
Так он бормотал себе под нос, укоряя себя за паникерство и посмеиваясь над ним.
2
Конференция началась наутро.
Обстановка была торжественная, на церемонии открытия выступили начальник управления и трое его заместителей. Затем слово взял седовласый старец. Он представился первым руководителем исследовательского отдела, но в аудитории шептались, что это первый секретарь и советник самого ******. Жун Цзиньчжэню, впрочем, это было неинтересно, единственное, что его заботило – то, что этот человек снова и снова повторял:
Мы обязаны взломать «Черный шифр», это вопрос государственной безопасности.
Он говорил:
–В случае с разными шифрами вы выполняете одну и ту же задачу (взламываете их), но с совершенно разными целями: выиграть войну, победить в гонке вооружений, обеспечить безопасность верховного руководства; иногда это необходимо для внешней политики, а иногда – просто для работы, для профессии. Целей может быть много, очень много, но все они, вместе взятые, меркнут перед самым важным – государственной безопасностью. Скажу откровенно: то, что секреты N-ии остаются под замком, представляет собой главную угрозу безопасности нашей страны, и лучший способ ликвидировать эту угрозу – как можно скорее взломать «Черный шифр». Говорят: «Дайте мне точку опоры, и я переверну Землю»; дешифровка «Черного» и есть та самая точка. Сейчас над нами нависла опасность, но когда у нас будет точка опоры, когда мы расправимся с «Черным шифром», мы прорвем ряды противника и возьмем ситуацию в свои руки.
Под звучный, торжественный призыв величавого старца церемония открытия достигла своей кульминации, зрители затихли; старик распалялся, и его блестящие серебристые волосы посверкивали, будто вторя его словам.
После обеда прозвучали доклады специалистов. Жун Цзиньчжэню велели выступить первым, рассказать об успехах в расшифровке «Черного», и он больше часа говорил о том, что никаких явных успехов нет. Еще он поделился кое-какими необычными мыслями и идеями – некоторые из них были по-настоящему ценными, и он потом пожалел, что обнародовал их. Следующие несколько дней он потратил на то, что часами слушал выступления девяти коллег и заключительные речи двух начальников. Его не покидало чувство, что все это больше похоже не на симпозиум, а на собрание дискуссионного клуба – легкомысленное, поверхностное, где речи кишат избитыми напыщенными фразами и громкими лозунгами, где выступают просто ради того, чтобы выступить, где нет места ни ожесточенным спорам, ни трезвым размышлениям. От начала до конца конференция представляла собой безмятежную водную гладь; время от времени поверхность тревожили пузырьки: это выдыхал, не в силах больше сдерживать дыхание, Жун Цзиньчжэнь. Покой и монотонность душили его.
В сущности, Жун Цзиньчжэнь возненавидел и конференцию, и каждого ее участника, по крайней мере, после ее завершения. Но потом он решил, что это бессмысленно и даже неразумно. Он подумал: «Черный шифр» – это раковая опухоль, которая разрастается в его теле, он давно ломает над ней голову, пытается ее изучить и страдает от растерянности, потому что по-прежнему не знает, как к ней подступиться, чувствует грозное приближение смерти – а они всего лишь кучка посторонних, не гении, не святые, те, кто «слышит звон, да не знает, где он»; ждать, что кто-то из них вдруг выскажет меткое, дельное замечание, станет его спасителем – это просто безумие, сонный бред…
[Далее со слов директора Чжэна]
Будучи человеком одиноким и усталым, днем Жун Цзиньчжэнь часто погружался в свои мысли, или, точнее, фантазии, а ночи проводил в сновидениях. Насколько я знаю, было время, когда он заставлял себя видеть сны каждую ночь: во-первых, он уже вкусил их сладость (говорили, что «Фиолетовый шифр» он взломал во сне); во-вторых, ему стало казаться, что на самом деле «Черный шифр» придумал бес, чьи разум и мышление отличаются от людских, поэтому только во сне человек может приблизиться к разгадке.
Как только у него мелькнула эта мысль, он необычайно воодушевился, будто отыскал выход из тупика. Поэтому, как я слышал, какое-то время он каждый вечер сам себе приказывал вызывать у себя сны, это стало для него первостепенной задачей. В конечном итоге чрезмерные старания и изощрения чуть не довели его до нервного срыва: стоило ему закрыть глаза, как его захлестывала пестрая череда сновидений, и он никак не мог их прогнать. Они были ужасно хаотичны и не рождали никаких мыслей, только мешали ему нормально спать. Чтобы вернуть себе здоровый сон, ему пришлось избавиться от этих неотвязных ночных видений. Он завел две новые вечерние привычки: читать романы и гулять перед сном. Чтение разгружало напряженную голову, прогулки утомляли, и все вместе давало неплохой результат – по его собственному выражению, книга и прогулка были снотворными, с которыми он как следует высыпался.
