Непрестанный шум дождя натолкнул Жун Цзиньчжэня на страшную мысль…
[Далее со слов директора Чжэна]
Жун Цзиньчжэнь, как лицо заинтересованное, высказывал немало оригинальных идей, чтобы помочь поискам. Например, он предположил, что целью кражи были деньги, и, если так, вполне вероятно, что вор забрал деньги и избавился от остального, выбросил драгоценный блокнот, как макулатуру. Мысль была здравой, следственная группа сразу взяла ее на вооружение, так что мусорные баки и свалки Б. день за днем удостаивались самого пристального внимания. Разумеется, Жун Цзиньчжэнь был одним из тех, кто в них рылся, он был настоящим предводителем, самым неутомимым, самым усердным – другие поворошат разок и идут дальше, а он не успокоится, пока лично не перевернет все на том же месте вверх дном.
Но на шестой вечер хлынул ливень, зарядил без остановки. Вода хлестала с неба на землю, текла с земли под землю и в два счета залила, заполонила каждый уголок города Б. Весь 701-й во главе с Жун Цзиньчжэнем с болью думал о том, что даже если блокнот отыщется, безжалостный дождь превратит драгоценные записи в чернильные кляксы. К тому же блокнот наверняка унесет потоком, и найти его будет еще труднее. Так что все мы из-за этого дождя измучились и пали духом, а Жун Цзиньчжэнь, конечно, измучился и пал духом пуще других. Знаете, с одной стороны, это был обыкновенный, безобидный дождик, который не имел к вору никакого отношения, а с другой, он был его сообщником, молчаливым подельником – дождь продолжил начатое вором, чтобы наше положение стало еще более критичным и безнадежным.
Этот дождь затопил последнюю надежду Жун Цзиньчжэня… [Продолжение следует]
Слышите? Дождь затопил последнюю надежду Жун Цзиньчжэня!
Дождь снова заставил его ощутить – еще отчетливее, еще сильнее, чем прежде,– неотвратимость удара судьбы: казалось, неведомая внешняя сила управляла событиями, воплощала в жизнь его страхи, делала невообразимое возможным, свирепствуя и подставляя его на каждом шагу.
Дождь напомнил ему о другой таинственной истории, которая случилась двенадцать лет назад: во «сне Менделеева» он проник в райские чертоги «Фиолетового шифра» и всего за одну ночь снискал себе славу. Он был уверен, что подобного чуда больше никогда не произойдет, слишком уж оно удивительно, настолько, что о нем и мечтать не смеешь. А теперь ему казалось, что чудо повторилось, только оно сменило обличье, как свет сменяется тьмой, как радугу сменяют облака. Это лицевая сторона и изнанка одной и той же сущности; когда столько лет вращаешься вокруг нее и уже видел ее лицевую сторону, рано или поздно увидишь и ее изнанку.
Но что же это за сущность?
Воспитанный Иностранцем, верующий в Иисуса Христа, Жун Цзиньчжэнь думал: наверно, это и есть всемогущий Владыка, всемогущий Бог. Лишь божественная сущность столь непостижима и целостна, прекрасна и ужасна, ласкова и страшна. И лишь божественная сущность наделена властью и силой, способной заставить тебя вечно вращаться, кружиться вокруг нее, показывая тебе все: радость, невзгоды, надежду, отчаяние, рай, ад, триумф, погибель, великую славу, великий позор, великое счастье, великое горе, великое добро, великое зло, дни, ночи, свет, тьму, лицевую сторону, изнанку, скрытое, явное, верхнее, нижнее, внутреннее, внешнее, это, то, всё, что ни есть, абсолютно всё…
В тот момент, когда появилась торжественно мысль о Боге, все вдруг прояснилось, и на сердце у Жун Цзиньчжэня полегчало. Раз на все воля Божья, думал он, к чему ей противиться? Ведь это бессмысленно. Божий закон справедлив. Божий закон не изменится по прихоти человека. Любому из нас суждено увидеть все стороны божественной сущности. Бог послал мне шифры, «Фиолетовый» и «Черный», чтобы показать мне все:
радость
невзгоды
надежду
отчаяние
рай
ад
триумф
погибель
великую славу
великий позор
великое счастье
великое горе
великое добро
великое зло
дни
ночи
свет
тьму
лицевую сторону
изнанку
скрытое
явное
верхнее
нижнее
внутреннее
внешнее
это
то
всё, что ни есть
абсолютно всё…
Услышав, как его собственное сердце выстукивает эти слова, Жун Цзиньчжэнь отвернулся от окна, спокойно и умиротворенно, как будто ему и дела не было – идет дождь или не идет. Шум дождя перестал его тяготить. Он лег на кровать; что-то родное почудилось ему в перестуке капель, в этом чистом, мягком, ритмичном звуке. Он погрузился в шум дождя и растворился в нем. Жун Цзиньчжэнь уснул, и ему приснился сон. Далекий голос говорил ему во сне:
«Хватит уже слепо верить в какого-то Бога…»
«Слепая вера – признак слабости…»
«Иогансену Бог хорошей жизни не дал…»
«Да неужто Божий закон всегда справедлив?..»
«Божий закон вовсе не справедлив…»
Последняя фраза повторялась снова и снова, голос становился все громче и громче, пока не загремел так, что разбудил спящего, но даже проснувшись, Жун Цзиньчжэнь по-прежнему слышал эхо оглушительного крика:
«Несправедлив – несправедлив – несправедлив!..»
Он не знал, кто говорит с ним, он понятия не имел, почему этот таинственный голос твердит, что Божий закон несправедлив! Хорошо, пусть так – а в чем именно он несправедлив? Жун Цзиньчжэнь погрузился в раздумья. Поначалу – может, из-за головной боли, а может, из-за сомнений или страха – он никак не мог сосредоточиться, мысли носились в голове, как «стая драконов без вожака», шумные, галдящие, мозг словно превратился в котелок с кипящей водой; кипяток бурлит, приподнимешь крышку, заглянешь внутрь – а в воде-то пусто, одна форма без содержания. Но вдруг бурление стихло, как будто в котелок закинули съестное, и на поверхность один за другим всплыли образы: поезд, вор, портфель, дождь, напоминая Жун Цзиньчжэню о его несчастье. Сперва он не понял, что все это значит, можно сказать, «пища» еще не «доварилась». Но вот «съестное» заплясало в воде – она снова потихоньку нагревалась, медленно закипала. Только теперь это было не пустое кипение, это было то чувство, которое охватывает моряка дальнего плавания, когда он наконец видит вдалеке землю. На полном ходу спеша к цели, подбираясь ближе и ближе, Жун Цзиньчжэнь снова услышал загадочный голос:
«Что скажешь, справедливо будет, если этот удар сокрушит тебя?»
