Но когда дело касалось Жун Цзиньчжэня, мы верили не в законы, а в его гениальность. Иными словами, мы убедили себя, что он-то как раз сумеет разбить душу вдребезги и отлить ее заново. Мы могли не верить в себя, не верить в законы, но не верить в Жун Цзиньчжэня было невозможно. Он будто был создан из множества чужих «неверий»: то, во что не верили другие, он воплощал в реальность, в живую действительность. И потому задача взломать «Черный шифр» в конце концов все-таки легла на его плечи.
Это значило, что ему вновь предстояло ворваться в запретную зону.
Вот только если в прошлый раз он ринулся в запретную зону, в дебри истории криптографии по собственной воле, то теперь его забросили туда другие (а еще – собственная репутация). Человеку нельзя слишком выделяться из толпы, если слишком выделяешься, тебя преследует твоя слава, на тебя набрасывается твоя беда.
Я не знаю, с каким чувством Жун Цзиньчжэнь взялся за «Черный шифр», зато я отлично видел, сколько ему пришлось перенести из-за этого невзгод и несправедливости. Когда он взламывал «Фиолетовый шифр», никто на него не давил, никто не стоял над душой, он вовремя приходил на работу, вовремя уходил, все вокруг считали, что он дурака валяет; когда он приступил к дешифровке «Черного», этого ощущения свободы не было и в помине. Он тащил на себе тяжелую ношу всеобщих взглядов, и наши взгляды переломили ему спину! Я наблюдал, как год за годом черные волосы Жун Цзиньчжэня мало-помалу седеют, и сам он понемногу сжимается, будто чтобы втиснуться в лабиринт «Черного шифра». Можно вообразить, сколько тот высосал его крови: Жун Цзиньчжэнь пытался разорвать в клочья шифр и одновременно растерзать свою душу; тяготы и муки сдавили ему плечи, как руки дьявола. Человек, который имел полное право вовсе не браться за «Черный шифр» (потому что взломал в свое время «Фиолетовый»), взвалил на себя всю его тяжесть – вот в каком Жун Цзиньчжэнь очутился положении, вот его беда и беда всего 701-го.
Должен признаться, хотя я ни на минуту не усомнился в таланте и усердии Жун Цзиньчжэня, я не был столь же твердо уверен в том, что он снова сотворит чудо, взломает «Черный шифр», перевернет непреложный закон криптографии: один человек может взломать лишь один шифр. Ведь гений тоже человек, он заблуждается, ошибается, и если уж гений совершает ошибку, то непременно огромную, сокрушительную. Вообще-то сейчас считается, что «Черный шифр», строго говоря, нельзя отнести к шифрам высокого уровня, его защита строилась на беззастенчивом обмане. Поэтому вскоре с ним было покончено… Тот, кто его разгадал, и близко не мог сравниться по таланту с Жун Цзиньчжэнем, но так же легко и просто, как когда-то Жун Цзиньчжэнь взломал «Фиолетовый шифр», он всего через три месяца расправился с «Черным шифром»… [Конец]
Слышите? «Черный шифр» взломали!
Но кто это сделал?
Он (она) еще жив(а)?
Директор Чжэн сообщил: этого человека зовут Янь Ши, он жив, с ним тоже можно встретиться; еще директор велел мне после разговора с Янь Ши снова зайти к нему, сказал, что хочет передать мне кое-какие документы. Через два дня, когда я увиделся с директором, он первым делом спросил:
–Ну как вам этот тип?
«Тип» – это одолевший «Черный шифр» Янь Ши. От такой формулировки я не сразу нашелся с ответом.
–Не удивляйтесь,– сказал директор.– Честно говоря, его тут недолюбливают.
–Почему?– не понял я.
–Слишком многого удостоился.
–Он взломал «Черный шифр», как же иначе,– сказал я.
–Все считают, что он черпал вдохновение в блокноте Жун Цзиньчжэня.
–Верно, он и сам так сказал.
–Да ну? Не мог он такого сказать.
–Как это не мог? Я сам слышал.
–Что именно он вам наговорил?– спросил директор.
–Что вся заслуга принадлежит Жун Цзиньчжэню, а он пожинает чужие лавры.
–Вот это новость,– изумленно воззрился на меня директор.– Раньше он ни словом не упоминал Жун Цзиньчжэня, а тут вдруг разоткровенничался? Наверно, потому, что вы посторонний.
Помолчав, он добавил:
–А не упоминал, потому что хотел возвысить себя, создать у других впечатление, что он самостоятельно взломал «Черный шифр». Но разве такое возможно? Мы тут десятки лет вместе работаем, все прекрасно друг друга знают. И он, значит, за одну ночь взял и превратился в гения. Кто ж на это купится? Да никто. Поэтому людям не понравилось, что он присвоил себе всю славу, пошли разговоры, многие жаловались, что с Жун Цзиньчжэнем обошлись несправедливо.
Я погрузился в раздумья, размышляя, стоит ли рассказывать директору то, что я услышал от Янь Ши. Он не запрещал мне передавать кому-либо его слова, но и не давал понять, что был бы не против.
Директор взглянул на меня и продолжил:
–На самом деле то, что он вдохновлялся записями Жун Цзиньчжэня – это неоспоримый факт, это всем понятно, а теперь он, как вы говорите, и сам это признает. Почему не признавал раньше, я уже сказал: потому что хотел возвысить себя, это тоже каждому ясно. Всем все было ясно, а он продолжал отрицать очевидное, поэтому на него ополчились, перестали доверять. Так что, как по мне, промахнулся он со своими расчетами. Но это другая тема, оставим ее пока в стороне. Вопрос вот в чем: как вы думаете, почему он смог найти подсказку в блокноте Жун Цзиньчжэня, а самому Жун Цзиньчжэню этого не удалось? Казалось бы, то, что даже он смог увидеть, Жун Цзиньчжэнь и подавно должен был разглядеть – в конце концов, это его собственные мысли, его заметки. Проведу аналогию: положим, блокнот – это комната, а в комнате спрятан ключ к «Черному шифру»; хозяин комнаты не может его отыскать, а чужаку стоило только зайти, как ключ тут же нашелся, ну разве это не чудно́?
Хорошую он придумал метафору, ярко и образно описал ситуацию – как он ее понимал, вот только нарисованная им картина была неполной. Иначе говоря, проблема была не в метафоре, а в фактах. Я почти решился пересказать ему наш с Янь Ши разговор, в нем-то, пожалуй, и крылась вся правда. Но директор не дал мне возможности вставить слово, продолжая без передышки:
–Поэтому я еще больше убедился в том, что Жун Цзиньчжэнь, пока работал над «Черным шифром», допустил «ошибку гения», огромную ошибку; как только появляется такая ошибка, гений превращается в дурачка. А появилась она, потому что сыграл свою роль все тот же непреложный закон: один человек может взломать лишь один шифр, потому что дали о себе знать «осложнения» после взлома «Фиолетового шифра».
Договорив, директор долго молчал, словно погрузившись в печаль, а когда снова обратился ко мне, явно был намерен прощаться. Так что, если бы я и захотел что-то ему сказать, момент был уже упущен. Оно и к лучшему, я с самого начала не был уверен, нужно ли делиться с ним тем, что сообщил мне Янь Ши. Раз есть возможность этого не делать – отлично, можно не взваливать на себя это бремя.
При расставании я напомнил ему:
–Кажется, вы хотели дать мне какие-то бумаги.
