Вот и у тебя висок разбит, какая же радость тебя ждет?
Что-то непременно произойдет, только порой трудно понять, случилось хорошее или плохое – ты ведь и сам не знаешь, что́ для тебя хорошо.
7
Видел я все дела, какие делаются под солнцем, и вот, все – суета и томление духа! Кривое не может сделаться прямым, и чего нет, того нельзя считать. Говорил я с сердцем моим так: вот, я возвеличился и приобрел мудрости больше всех, которые были прежде меня над Иерусалимом, и сердце мое видело много мудрости и знания. И предал я сердце мое тому, чтобы познать мудрость и познать безумие и глупость: узнал, что и это – томление духа; потому что во многой мудрости много печали; и кто умножает познания, умножает скорбь
[60].
8
Он богат, день ото дня богаче.
Он беден, день ото дня беднее.
Он это он.
И он – это тоже он.
9
Врач сказал, что здоровый желудок – гладкий снаружи и шероховатый изнутри, и если его вывернуть наизнанку, он будет похож на только что вылупившегося цыпленка в пуху. В пуху по всему тельцу. Это здоровый, мой же вышел бы плешивый, будто опаленный огнем, в струпьях, источающий кровь и гной. Еще врач сказал, что люди ошибаются, думая, что все проблемы с желудком происходят от неправильного питания: главная причина кроется в тревогах. Другими словами, болезни не обжорством наедены, а беспокойными мыслями надуманы.
Может, так оно и есть. Когда я обжирался?
Мой желудок – словно инородное тело, враг (шпион), от которого никогда не добьешься улыбки.
10
Ты должен бы ненавидеть свой желудок.
Но ты не можешь.
Ведь он несет на себе клеймо твоего отца.
Старик сделал твой желудок таким: больным, слабым, как цветок груши.
Сколько этому желудку досталось грушевых цветков?
Когда болит желудок, ты вспоминаешь грушевые цветки, вспоминаешь своего старика.
Отец, ты не умер, ты живешь не только в моем сердце, но и в моем желудке.
11
Ты неустанно движешься вперед и не любишь оглядываться назад.
И оттого, что не любишь оглядываться назад, ты еще упорнее гонишь себя вперед.
12
На все в этом мире воля Божья.
Если бы на все была твоя воля, ты бы, может, сделался отшельником, укрывшимся от людей, или же заключенным. Лучше всего – безвинным заключенным, или совсем пропащим, главное, чтобы не мучило чувство вины.
Теперь Бог устроил все по твоему вкусу.
13
Тень схватила тебя.
Потому что ты остановился.
14
Еще одна тень схватила тебя!
15
Иогансен говорил: сильнее всего устаешь, когда спишь, потому что к тебе приходят сновидения.
Я говорю: сильнее всего устаешь, когда нет работы – в душе становится пусто, и пустоту заполняют похожие на сны видения прошлого.
Работа помогает забыть о прошлом и дает оправдание тому, кто хочет сбежать от него.
16
Как птица, упорхнувшая из гнезда.
Как сбежавший на волю…
17
–Эй, ты, неблагодарный, куда ты сбежал?
–Я к западу от вас… там, за километр отсюда, есть горная долина.
–Почему ты не возвращаешься?
–Никак мне не вернуться…
–Только заключенный не может вернуться домой!
–Я почти как заключенный…
Сам себя держит в заключении!
18
Вы дали ему слишком много! Так много, что ему и вспоминать боязно, вспомнит – и на душе неспокойно, и терзают угрызения совести, и сам он себе кажется ничтожеством, он думает о том, что ему повезло, только горько ему – будто своей убогостью он шантажировал вас, вымогая у вас доброту.
В старину говорили: многое обернется малым, целое станет ущербным.
Бог сказал: нет в мире совершенства…
19
Одни становятся счастливее, когда их любят, другие, наоборот, страдают от чужой любви.
Счастье звало его вернуться.
Страдание вынудило его уйти.
Он ушел не потому, что знал это – он узнал это, потому что ушел.
20
Тому, кто ничего не знает, неведом страх.
Страх опутал его, точно веревки, вцепился и не отпускает, повесив на него, как гири, секреты, которыми нельзя делиться.
21
Мама, как ты там?
Мама, мама, родная моя мама!
22
Вчера ночью ты пытался вызвать у себя сновидения. Но теперь уже и не помнишь, что снилось. Наверно, что-то по работе – в конце концов, ты вызываешь сновидения, чтобы прогнать «досаду безделия».
23
Указав на меня пальцем, Иогансен сказал, что в нашем деле он старший, а я второй по старшинству. Но он упрекнул меня в двух больших ошибках: во-первых, я занял пост, во-вторых, то и дело берусь за взлом шифров средней и низкой сложности, которые и другим по силам (вторая ошибка проистекает из первой)
[61]. Если так будет продолжаться, сказал Иогансен, я не приближусь к нему, а напротив, начну все больше от него отдаляться. Я возразил: что же мне делать, пока не созданы новые сверхсложные шифры? Иогансен сказал, что он недавно дописал книгу; эта книга являет собой шифр высочайшего уровня, и даже тому, кто разгадал все загадки и коды в мире, от самых простых до наитруднейших, тяжело будет справиться с ним, но уж если справишься, поймешь, о чем говорится в книге – тебе станет подвластен любой шифр, какой только появится на свете в ближайшие тридцать лет. Он предложил мне прочитать ее, поднял вверх большой палец и сказал, что, если я разгадаю его книгу, поднятый большой палец будет знаком его одобрения.
Это все, конечно, прекрасно.
Но где же эта книга?
Она мне снится.
Нет: она снится Иогансену, который снится мне.
24
Если такая книга и правда существует, написать ее мог только Иогансен.
Он и только он!
По правде говоря, его мозг и есть такая книга.
