Маяк на фоне ярко-голубого неба. Белый, чистенький. Там, наверху, что-то мигает. В одном окне. Отец скачет по скалам, перепрыгивает расселины. Останавливается возле двери. Дверь перекосило: она сорвана с петель. Доски сломаны. Она слышит позади его шаги.
«Жаль, что мамы с нами нет».
«Ты же знаешь, что она с нами не поехала бы. Знаешь же, ей хорошо там, где она сейчас».
Часть четвертая
КОМНАТА
Последняя неделя марта
Сделаешь так, как я скажу.
Тонкий голосок девочки. Он затихает и исчезает, как дымка над морем. Вода уходит, и остается сухое, растрескавшееся дно. Воды нигде нет. Ни в заливе, ни в море. Все вокруг черное и пустынное. Она ощупывает мертвое дно, но его там нет.
Алиса открыла глаза. Возле ее кровати сидела женщина. Пожилая, с седыми, собранными в хвост волосами и в очках с тоненькими дужками. За ее спиной виднелась еще одна кровать, с которой свешивались коротенькие ножки в белых гольфах. Хотя нет, кровать пустовала. На ней никого не было.
Стены в палате казались холодными. Алиса там пролежала уже целую вечность, с того момента, как ее привезли с рентгена. С того момента, как они бросились ей навстречу и она послушно позволила поступить с ней, как им хотелось.
Руки отряхивали гравий с ее ладоней, поднимали ее. Их губы — они шевелились. Голоса сливались, превращаясь в невнятное бормотание. Если бы она могла, сказала бы им, что все это без толку. Бессмысленно. Она их даже не слышала, она вообще чувствовала лишь, как пульсирует в голове кровь.
Зато сейчас здесь было тихо. Руки женщины лежали на папке у нее на коленях.
—Меня зовут Этель Алме. Я психиатр. Со мной связались врачи скорой помощи, и поэтому я пришла с тобой поговорить.
Алиса шевельнула губами. Во рту было сухо, язык совсем не слушался. Скула болела, онемевшее тело ломило. Когда ее привезли сюда, дали таблетки, нагонявшие на нее дрему. А еще от них она сделалась будто бы безвольной. Потом отвечала на вопросы. Наверное, с тех пор прошло уже несколько часов. Время от времени она просыпалась с ощущением, что находиться тут ей не следует, однако чувство это тотчас же исчезало: Алисе никак не удавалось его ухватить.
—Хочешь воды?
Похоже, она кивнула, потому что Этель Алме поднялась. Потом до Алисы донеслось журчание льющейся из крана воды, после чего женщина вернулась.
—Ты знаешь, где находишься?— поинтересовалась она, когда Алиса, сделав два глотка, вернула ей пластиковый стаканчик.
—Знаю ли я, где нахожусь?
Алиса поднесла руку к губам и посмотрела на психиатра, но та словно не обратила внимания на язвительность, с которой Алиса повторила ее вопрос.
—Что с тобой сегодня произошло?— спросила женщина.
—Какая разница? Все в прошлом.
—Алиса, у тебя все тело в кровоподтеках. На лице раны. И трещина в ребре.
—Он избил меня.
—Кто тебя избил?
—Мужчина… В фургоне… А зачем вы спрашиваете? Я же уже все рассказала.
—Да, но кое-что по-прежнему непонятно.
—И что же вам непонятно?
Не ответив, Этель открыла папку и пробежала глазами по листу бумаги.
—Недавно было отмечено, что ты искаженно воспринимаешь реальность.
—Да,— согласилась Алиса — ей показалось, будто это вопрос.— Но я тогда просто переживала, вот и перенапряглась.
—В последнее время ты часто расстраивалась?
—Нет, я просто… просто мне надо было о многом подумать.
—Ты когда-нибудь думала о смерти?
—О смерти?
—У тебя часто возникают такие мысли?
—Да,— ответила Алиса.
—О чем именно ты думаешь?
—Что ее, возможно, не существует.
—Что это значит?
Ее голос, интонация. Они пробудили в ней воспоминание. Стол, листы белой бумаги, несколько ручек и женщина. Сидя на стуле, она задает Алисе вопросы.
Но это другая женщина.
—Ты когда-нибудь думала о собственной смерти?
—О своей смерти?
—Ты когда-нибудь думала, что умрешь?
—А разве не все умрут?
—Тебе когда-нибудь хотелось покончить с жизнью?
—Нет.
—Ты намеренно стараешься создавать ситуации, в которых подвергаешь свою жизнь опасности?
—Да, я даже на велосипеде без шлема катаюсь.
—По-моему, ты меня прекрасно поняла.
Алиса повернулась на бок. Все тело пронзила боль.
—Ты делаешь это, потому что кто-то руководит тобой?
Алиса не ответила.
—Здесь написано про некую девочку.
—Эта девочка просто живет недалеко от нас,— сказала Алиса,— откуда она взялась, я не знаю.
—Когда ты ее впервые увидела?
—Когда мы переехали в этот дом. Пару недель назад.
—А когда ты видела ее в последний раз?
Алису вдруг разобрал смех.
—Не помню,— ответила она.
—Ее кто-то еще, кроме тебя, видел?
—Вот уж не знаю.
—Тебя еще что-то беспокоит? Голова не болит? Головокружения бывают? Руки и ноги немеют? Или, возможно, ты просто чувствуешь слабость?
—Нет.
—Ты когда-нибудь употребляла наркотики?
—Нет, никогда.
—Когда именно ты видишь эту девочку? Ночью или днем?
—Ночью.
—А ты не допускаешь, что она тебе снится?
Женщина молча смотрела на Алису, и тишина была похож на воздух — она была повсюду, проникала внутрь. «Если я назову ее имя,— думала Алиса,— может, она тогда уйдет?»
—Иногда я слышу ее голос.
—Что она тебе говорит?
Алиса подняла голову и посмотрела на вторую кровать. Там под одеялом явно просматривались очертания тела. Голова, грудь, вытянутая рука.
Она хочет, чтобы мы уехали из нашего дома,— сказала Алиса,— подальше отсюда. Ей не хочется, чтобы мы здесь жили.
—Она хочет, чтобы ты поступала себе во вред?
«Нет, не себе»,— подумала Алиса.
Внутри рос холодный комок. Ее руки на Сонином лице. Ее дыхание.
—От него можно избавиться,— сказала женщина.
—От чего?
—От голоса. От этого существуют лекарства. А если ты просто несколько дней полежишь у нас в отделении, то отдохнешь, и голос исчезнет сам собой.
—Не собираюсь я нигде лежать. Это мама вам всякого наговорила? Зря вы ей верите.
