–Ника,– мягко и вкрадчиво он осекает меня.– Зачем ты это делаешь?
–Я ничего не делаю. Правда ведь такова, что даже если ты серьёзно настроен по отношению ко мне, ты всё равно будешь трахать других женщин.
Варганов разочарованно рычит, и в его взгляд возвращается злость. Я понимаю, что несу полную чушь, но меня уже не остановить.
–Я никого не буду…
Паша осекается и смотрит на меня так, что моя уверенность рушится. Под его взглядом я застываю, он просто припечатывает меня к земле.
–Хочешь знать, а?– довольно громко произносит он.– Хочешь знать, почему после того вечера в «Юнион Джек» яни с кем не спал?
Нет. Да. Нет. Да….
–Потому что думать больше ни о ком не могу. Только о тебе! Ты, блин, пробралась ко мне в голову и засела там. Прямо в подкорке. Теперь же… когда я, наконец, решаюсь во всём тебе признаться, ты почему-то боишься и несёшь полную ахинею, только бы снова послать меня куда подальше. Ника, в чём дело?
Я ничего не отвечаю, но, может, Паша этого и не ждёт. Потому что он делает новый шаг и теперь стоит вплотную ко мне.
–Это лишено смысла. Твои слова, твои действия, но… видимо, ты тоже что-то чувствуешь, раз готова разыгрывать из себя идиотку. Только это не сработает, Ника,– Паша понижает голос и его лицо находится в считанных миллиметрах от моего.– Я вижу тебя. Я знаю всё о твоих страхах, потому что у меня полно собственных. Я не говорю, что всё знаю, но твою реакцию на себя я чувствую, так что, прости, но я не могу отступить.
Решимость на его лице пугает, а взгляд – нежный и вопросительный, превращает все мои предыдущие усилия в прах.
Пашина ладонь ложится мне на щёку, наши лбы соприкасаются. И мы целуемся.
Почему-то я ожидаю агрессии, если бы так и было, я бы нашла силы его оттолкнуть. И уйти. Но всё не так. У него нежные соблазняющие губы. Безумно мягкие. Они пробуют на вкус мои – снова и снова, не желая сдаваться. Теперь Паша обхватывает ладонями моё лицо, пальцами стирая слёзы. Если бы он был груб… но он нежен и убедителен…
Так что я ломаюсь.
Я сдаюсь, я расслабляюсь и позволяю каждой своей частице, каждому атому собственного существа раствориться в поцелуе. Обнимаю Пашу за шею, превращаясь в воск. Его пальцы сжимают мою талию и притягивают ближе, обнимают так крепко, что я невольно дрожу. Губы у него по-прежнему мягкие и деликатные, они будто поддразнивают меня, будто проверяют, не оттолкну ли. Понимаю, что Варганов ждёт каких-то знаков, какого-то поощрения, поэтому касаюсь кончиком языка его нижней губы, и, кажется, это то самое, что ему нужно.
Мои губы распахиваются, впуская его горячий ищущий язык. Стон, который Паша издаёт, где-то на грани неприкрытого желания и облегчения. И, чёрт его дери, я чувствую то же самое. Мы, словно два безумца, накидываемся друг на друга и не хотим, чтобы поцелуй кончался. Он, как воздух, как вода, как жизнь, как надежда, он всё, что мне сейчас нужно, и я пью его. Вкусы, вздохи, стоны. Сжимаю плечи, прося большего, и рука Паши ложиться мне на затылок, притягивая ближе и глубже.
Не понимаю, как долго это длится, и боюсь открывать глаза, боюсь отцепиться от его плеч, а ещё боюсь разжечь огонь ярче, потому что понятия не имею, какой пепел он оставит после себя.
Когда Паша отстраняется, то не выпускает меня из рук, снова упирается лбом в мой и просто смотрит. На меня. Всю.
За годы знакомства и брака с Денисом, тот ни разу не посмотрел на меня так. А Паша вот глядит в самую душу.
Так просто расслабиться и не думать ни о чём. Эмоции выплёскиваются наружу потоками бессвязных мыслей:
«Ты нужен мне, Паша. Ты весь. Я хочу… хочу…»
Он проводит кончиками пальцев по моему лицу, скулам, шее, оставляет несколько нежных сладких поцелуев на губах, и снова прижимает к себе. Он держит меня, не даёт упасть, не даёт уйти, и мне снова хочется плакать. Не считая объятий Наташки и Эдика, я не могу вспомнить, когда меня последний раз обнимали. А уж мужчина, не друг, а мужчина, тем более. Да и так, чтоб мне было хорошо. Настолько хорошо.
Варганов целует меня в макушку и шепчет:
–Вот видишь, Ника? Видишь, как всё могло бы быть? У нас могло бы получиться.
Я вижу, в этом-то и проблема. Это несправедливо! Красивый, замечательный, умный парень действительно хочет быть со мной, а для меня… это невозможно.
Отстраняюсь и, не удержавшись, целую его ещё раз, но Паша видит, что моё лицо темнее тучи. Остаётся лишь отвернуться и прошептать:
–Это ничего не меняет.
–Ника, не надо.
В его голосе и отчаяние, и чувство вины. Откуда-то знаю, что ему непросто дался этот разговор. Он не привык подпускать женщин слишком близко к себе, а меня вот… пустил.
Поднимаю руку, сжатую в кулак, и стираю бегущие по щекам слёзы.
–Ты что, не понимаешь, что так лучше? Я делаю это для тебя. Ты просто поверь, что у меня есть веская причина сказать тебе «нет». Вот и всё. Прими как данность.
Варганов хватает меня за предплечья и пытается развернуть к себе.
–Ты можешь обо всём мне рассказать. Я уж не маленький впечатлительный мальчик, справлюсь. К тому же – любое твоё признание ничего не изменит.
Я отрицательно мотаю головой.
–Если я скажу, всё изменится. Ты бы ушёл, а я бы тебя не винила. Не хочу, чтобы ты влезал в мои проблемы. Не нужны они тебе. К тому же ты не сможешь…
–Что не смогу?– спрашивает он, когда я осекаюсь.
Я даже не хочу смотреть на него, поэтому рывком освобождаюсь из его хватки.
–Мне очень жаль. Правда.
Что ещё мне делать? Позорно сбежать, конечно. Именно это и происходит.
Когда вырываюсь из кокона мыслей и эмоций, понимаю, что спустилась в метро. Не помню, как выбегала из зала, как забирала свои вещи, видела ли вообще кого-то. Лицо мокрое от слёз, перед глазами образ растерянного, ничего не понимающего Паши. Вагон качает, и поезд медленно скользит к перрону.
Уже скоро я в своей квартире. Дрожащими руками закрываю дверь на замок и, прислонившись к ней спиной, съезжаю на пол, сотрясаясь в рыданиях. Всё, можно больше не сдерживаться. Проплакаться, прорыдаться, разбиваясь от отчаяния и безысходности. Нормальная жизнь не для меня.
Я думаю о Денисе, о маленьком городке, о шёпоте по углам. Об унижении, об отсутствии утешения и шанса на счастье. Об отце, о матери, о тех вещах, которые несут лишь боль и страдания. Я научилась с этим жить и даже казаться нормальной.
А ещё я думаю о Паше. О его улыбке, о его большом сердце, о поцелуях, о том, какой он потрясающий и как действует на меня.
Когда я выплакиваю все слёзы, встаю на колени и, держась рукой за стену, поднимаюсь. Делаю вдох. Другой. Глубоко и долго. Я поступила правильно. Именно так, как и следовало. Поцелуй был просто потрясающим, но… одних поцелуев недостаточно. А я не смогу вынести его разочарования, когда он всё поймёт.
