Столица встречала сентябрьской утренней прохладой. Аверин поежился, пожалев, что у него нет с собой одежды потеплее. Он слышал, что в Сибири бывают заморозки даже в самом начале сентября.
Николай Антонович всё так же молча отвел его в совершенно ничем не отличающийся от предыдущего служебный автомобиль, и через полчаса Аверин уже стоял на ступеньках дворца. Правда, у черного входа.
– Мы, что же, пойдем во дворец? – поинтересовался он. – Я думал, Владимир примет меня где-нибудь в своих застенках. У вас ведь тут есть застенки?
– Вы будете удостоены высочайшей аудиенции через сорок минут. За это время соблаговолите привести себя в порядок, – наконец нарушил молчание Николай Антонович.
– Ничего себе, – удивился Аверин, – ее высочество примет меня?
Интересно, каким образом Кузя сумел пробраться во дворец и переговорить с княжной? Владимир пропустил его или хитрец сумел обмануть Императорского дива?
Аверина сопроводили в те же покои, где он отдыхал в прежний свой визит. Он принял душ, побрился и причесался. Одежду у него забрала какая-то женщина, вероятно, горничная, и обратно он получил ее уже отглаженной. Не придворный костюм, но хоть что-то.
Ровно через тридцать пять минут снова явился Николай Антонович. А может, и не уходил никуда министерский колдун, а сторожил под дверью.
– Прошу следовать за мной. – Вероятно, это была его излюбленная фраза.
Через анфилады парадных залов они добрались до богато обставленной комнаты, весьма похожей на будуар.
Сопровождаемый ни шаг не отстающим Николаем Антоновичем, Аверин прошел на середину, остановился, официально поклонился и замер, разглядывая троицу, к которой у него имелось много вопросов. Княжна сидела на небольшом диване, и Аверину показалось, что выглядит она несколько смущенной, Мончинский расположился у окна и смотрел куда-то в сторону, теребя край шторы. Только Владимир, стоящий за спинкой дивана, глядел прямо, спокойно и безучастно.
– Гермес Аркадьевич! – Кузя тут же оказался за спиной колдуна.
– Подозреваемый доставлен, – доложил министерский колдун.
– Благодарю вас, Николай Антонович, – княжна улыбнулась. Тот мгновение поколебался и заспешил к выходу.
Когда дверь за ним закрылась, княжна поднялась и сделала шаг к Аверину.
– Прежде всего, Гермес Аркадьевич, – произнесла она, – я хотела бы принести официальные извинения за действия… моей администрации.
– Прошу вас, ваше высочество, – статуя, которую до сих пор являл собой Владимир, пришла в движение, и див направился прямо к Аверину, – извинения должен принести я.
Он остановился напротив колдуна. Несколько мгновений они смотрели друг другу в глаза. И Аверин почувствовал, что Кузя за его спиной напрягся.
Но в следующий миг Императорский див опустился на колени.
Аверин только вздохнул:
– Владимир, в этом нет необходимости. Похоже, ты что-то неправильно понимаешь про дружбу. Друг не поступил бы так, как ты поступил вчера. И не стал бы делать то, что ты делаешь сейчас. Поднимись, мне не нужны твои извинения. Мне нужны объяснения.
Див встал, но глаз не поднял.
– Вы хотели вернуть предыдущего Императорского дива. И уже вчера были готовы действовать. Если бы я просто вызвал вас в столицу или попытался поговорить, вы бы поняли, что я всё знаю, и могли форсировать события. Я не мог так рисковать.
– Это была его псина, – шепнул сзади Кузя.
– Боюсь, не совсем псина, – так же тихо ответил ему Аверин и вновь обратился к Владимиру:
– Ты считаешь, что я настолько безрассуден, чтобы возвращать сюда чудовище, которое никто не может контролировать? И для этого похитил колдунов? Тебе бы стоило побольше доверять мне, Владимир.
Див поднял взгляд и посмотрел в упор:
– Вам бы тоже следовало доверять мне, ваше сиятельство. И рассказать о своих планах.
В этот раз глаза отвел Аверин.
– Ты прав, – признал он, – я должен был поставить в известность и ее высочество, и тебя.
– Я тоже виноват, – тихо пробормотал из своего угла Мончинский, – я – главный колдун, но вообще ничего не знал...
Мельком взглянув на него, Аверин продолжил:
– Как, я думаю, все уже поняли, я не похищал колдунов. И предыдущего Императорского дива из Пустоши выпускать не собираюсь. Но у меня долг чести перед ним. Я должен достать его из ледяной ловушки, в которую он угодил. Дело в том, что, когда они с Кузей застряли под обвалом, Императорский див спас Кузю, а сам из-за этого провалился еще глубже. Кузя пообещал, что я помогу. К тому же, я много думал с тех пор, как… в общем, я считаю, что он сделал довольно много хорошего и полезного для всех нас. Нельзя на целую вечность оставлять его умирать во льду.
– Но если он освободится, то сможет выйти за вами по коридору! – воскликнула княжна.
– Нет, – улыбнулся Аверин, – у меня составлен детальный план. Когда он выберется из-подо льда, я Пустошь уже покину и коридор будет закрыт.
– Но сможем ли мы после этого исследовать Пустошь? Императорский див знает про коридор и будет караулить.
– Он не знает, где коридор открывается в Пустоши. Кузя нашел его только благодаря тому, что я служил ему маяком. Но есть и еще кое-что. Подозреваю, что Императорский див, скорее, станет нашим союзником, чем врагом. В Пустоши появились новые силы, и, возможно, именно они стоят за похищением колдунов.
И Аверин рассказал всё, что знал про дива-пришельца.
– Это не отменяет того, что ваш план очень опасен, – заметил Владимир.
– Да. И я поступил неправильно, никого не поставив в известность, прошу меня простить, – Аверин склонил голову. – Я признаю, что ты имел полное право арестовать меня, Владимир.
Мончинский у окна наконец выпустил из рук штору и радостно улыбнулся. А княжна подошла ближе и взяла Аверина под локоть:
– Позвольте в качестве небольшой компенсации пригласить вас на завтрак, Гермес Аркадьевич. И заодно мы подробно обсудим ваш план.
– Не откажусь, – ответил он, – но нужно накормить и Кузю.
– Кузю приглашаю я, – тут же засуетился Мончинский, – вчера, когда он взял меня в заложники, мы отлично поужинали.
– В заложники?
Мончинский только шире улыбнулся.
Спину приятно грело уже нежаркое осеннее солнышко. Аверин сидел у открытого окна, решив, что стоит насладиться теплом сполна: солнца в Петербурге не будет до весны.
– Не хочешь на озеро? Вода еще вполне, – предложил Василь. – Вера с утра убежала, с Сарой.
– Отпускаешь ее одну?
– Ой, да что может случиться? Вера – дочь русалки, с детства как рыба в воде. А тут еще и Сара приглядывает.
