—Спасибо за ваш подарок, мастер! Он нам действительно очень пригодился!— я поклонился, протягивая ему кошелек.
По округлившимся глазам гнома я сразу понял, что вся картина событий вокруг Теалоса тут же сложилась у него в голове.
—Джабан ар кез гажбам!— выдохнул он на неизвестном мне языке.— Так это все правда! Зальда, ты поняла?
—Поняла, поняла,— девушка скривила гримасу отвращения.— Но лучше бы я никогда не учила этот твой варварский язык, честное слово!
Кажется, гном выбрал не самое удачное выражение.
—Да ну тебя,— отмахнулся Тириус.— До тебя еще не дошло? Все про что мы с тобой судачили — правда! И про магию пространства, и про убитых гоблинов, и наверное даже про мертвого Владыку — все правда! Они…— тут он запнулся, помотал головой,— ой, вам же про это, наверное, нельзя никому рассказывать. Это мы так, сплетничаем между собой. Простите ради всех богов.
—Что бы вы там не надумали, мы будем все отрицать,— с улыбкой ответил я через Ариэль.— Но это сейчас не важно. Мы же к вам по делу пришли. У вас найдется немного свободного времени?
Я показал им ордер задания Гильдии, рассказал о том, какие странности происходят в последнее время по всей Альтее, и что я тут же вспомнил про необычное поведение Зальды во время нашей первой встречи.
—И вы решили, что исчезновения детей как-то связаны с тем случаем?— нахмурился гном.
—Мы в этом уверены,— ответил я.— И почерк, и время, и место — все указывает на то, что здесь действует одно и то же существо.
—Значит, все-таки эта тварь выжила. И теперь у нее гораздо больше заложников…— Зальда поежилась.— Даже не знаю, что хуже — сам факт одержимости детей, или то, как эту проблему решают наши храмовники.
Она принялась рассказывать историю знакомства с семьей авантюристов и двумя их дочками — Одри и Онли. Все начиналось очень мирно: отличные люди, с которыми приятно провести время, милые детишки, разумные не по годам — сплошная идиллия. До тех пор, пока в их доме не пропал человек.
Насколько я понимаю, кто-то из храмовников случайно застал детей за «богомерзкими деяниями»: то ли они там паразитов распространяли, то ли с исходным кодом экспериментировали — воспоминания об этом были слишком размытыми. Дети попытались заразить храмовника своим клоном, но ничего не вышло — сработало какое-то божественное покровительство или оберег. В общем, пришлось им от бедняги избавиться физически — то есть, убить.
С этого момента все пошло по наклонной — храмовника стали разыскивать, нашлись свидетели, видевшие, как он заходил в дом, где играли дети. Поселок наводнили могущественные маги и представители церкви. Клонам не удалось скрыть все следы своих преступлений, поэтому им пришлось свалить всю вину на кого-то одного и сбежать. Фобос решил освободить всех остальных детей, перебравшись в других носителей, и пожертвовать только своим настоящим телом. Это был единственный сосуд, который он не мог покинуть полностью — лишь разделить себя на неравные части, оставив внутри крошечный осколок, которого было не жалко.
Храмовники устроили показательный суд, обвинили Одри во всех смертных грехах, объявили одержимой «демоном» и сожгли на костре. Прочих детей признали чистыми и невинными, ведь клоны уже покинули их тела.
Несоответствие Фобосы заметили только потом — когда оказалось, что одного аватара не хватает, а младшая сестренка погибшей девочки — Онли — куда-то пропала. Тогда аватары еще не задумывались о том, что носитель может подавить волю осколка и действовать независимо, а потому решили, что кто-то из храмовников выследил ее и убил. Но позже выяснилось, что это не так.
—А до этого момента вы не замечали ничего необычного в поведении детей?— поинтересовался я.
Зальда нахмурилась, напрягая память.
—Если подумать, то было еще одно странное происшествие,— кивнула она.— За несколько лет до этих событий, когда младшая девочка только родилась, дикая обезьяна забралась во двор и попыталась украсть старшего ребенка. Родители тут же бросились в погоню, но обнаружили за оградой лишь труп обезьяны с пробитой головой и плачущую малышку. Никого из взрослых поблизости не было.
А вот это действительно странно. Нет, не сама история, а то, что осколок Фобоса в моем теле вообще ничего об этом происшествии не помнит.
—С тех пор старшая дочь, Одри, сильно заболела,— продолжила рассказ Зальда,— девочка замкнулась в себе, перестала разговаривать, отказывалась от еды, с каждым днем худела и бледнела. Даже седые волосы появились, представляете? Родители списали все на перенесенную травму и принялись водить ее по разным целителям и знахарям, пока однажды симптомы не исчезли.
—А что убило обезьяну, они выяснили? Это мог сделать какой-нибудь сосед или путник?
—Возможно…— пожала плечами девушка.— Орудием убийства был обычный камень — его нашли застрявшим в деревянной ограде. Но никто из соседей так и не признался в своем благодеянии. Да и не было среди них никого достаточно сильного, чтобы суметь пробить обезьяне голову простым булыжником. Сама девочка в то время тоже звезд с неба не хватала, а ведь ее способности проверили в первую очередь.
Похоже на «Кинетический портал», созданный напрямую с помощью исходного кода, вот только… По моей спине пробежали мурашки. Осколки Фобоса ровным счетом ничего не знали о кинетическом портале! А ведь это довольно очевидная идея. В смысле, не нужно быть семи пядей во лбу или осколком древнего божества, чтобы задуматься о возможности слегка переделать заклинание портала, превратив его в пушку.
—Селеста, как ты думаешь, а можно при расщеплении души сделать так, чтобы твой осколок забыл что-то конкретное: например, магическую формулу или какой-нибудь рецепт?
—Это сложно,— отозвалась богиня,— но учитывая способности Фобоса, я бы совсем не удивилась. Это объясняет и то, почему они сами об этой возможности ничего не помнят.
—Получается, он создал всех своих клонов с «дефектом», чтобы с ними легче было справиться? А девочка дивергент…
—Да, ты прав, скорее всего, она и есть — истинный Фобос. Все остальные — просто марионетки, которые должны выполнять грязную работу. Даже если архонты выловят их всех — девочка останется на свободе.
Ну и дела!
Я попрощался с Зальдой и Тириусом, искренне поблагодарив их за помощь. И принялся изучать воспоминания осколков. Теперь, когда я знал, что искать, пробелы в их воспоминаниях стали очевидны. К примеру, Фобос неплохо помнил первые дни своей жизни, но затем осознал себя только в возрасте трех-четырех лет, в теле старшей девочки, Одри. Поначалу, я не придавал этому значения, потому что моя собственная история выглядела точно так же. Но что, если настоящим «попаданцем» была младшая Онли, а второй клон не помнил своего детства просто потому, что его никогда и небыло!
А когда Одри решила поселить собственного клона в тело «невинной младшей сестры», истинный Фобос просто поглотил еще один кусок себя любимого. Вот тебе и «дивергент»! Теперь понятно, как маленькая девочка сумела противостоять воле бога. Да она с самого начала была еще более опасным хищником! Хуже всего то, что для осуществления этого плана, ему нужно было с самого начала выжечь душу сестры до предела, прямо как Корвина, чтобы после расщепления новому Фобосу казалось, что он — единственный обитатель этого тела… Вот скотина! Не было никакого «самопожертвования ради общего блага», только хладнокровное, просчитанное на сто шагов вперед, убийство ребенка. Причем, двойное — ее ведь потом еще и сожгли…
