Но идиллия иллюзорна, ведь этот крошечный мир находится на грани катастрофы. А все потому, что маленькая девочка с зеленой кожей решила немного порисовать. Ничего сверхъестественного, всего лишь портрет другой маленькой девочки, на сей раз человеческой. Своего кумира и (о фортуна!) учителя. Примитивный детский набросок, но тем не менее, вполне узнаваемый: кудрявые волосы, задорная улыбка, узорчатая униформа мага. В углу страницы — четыре символа, уже ставшие местным тетраграмматоном*: У-У-Л-А.
(прим.: в древнееврейском языке имя бога состоит из четырех букв, его и называют тетраграмматон).
Девочка слишком мала и наивна, чтобы осознавать ужасные последствия своих действий. Но даже неразумные дети иногда творят историю.
—Как это понимать, Киара?!
Мама была в ярости. Как и все ее ученики, я прекрасно знаю все признаки надвигающегося шторма. От смутной тени недовольства (у мамы дергается веко), до едва сдерживаемого гнева (сжатые кулаки и зубы) и полного расколбаса, когда мама начинает двигаться в сторону нарушителя, игнорируя естественные препятствия, вроде мебели и запертых дверей. И сейчас абсолютно все признаки вопили о том что она находится в состоянии, которое у нас в школе называли простым и звучным словом "кранты".
—О, привет, мам, вижу ты сегодня в отличной форме, что-то стряслось?
Я решил для начала сделать вид, что ничего не понимаю.
—Даже не пытайся заговаривать мне зубы! Что это такое, Киара?
Мама держала несчастную бумажку вверх ногами, но я и так уже знал, о чем речь. Лулу нарисовала отличный шарж, но допустила ужасную ошибку: написала снизу мое второе имя — так, как его произносят ящеры. У-упс!
Честно говоря, я даже всерьез задумался о том, чтобы использовать свою силу, чтобы немного "исправить" содержание рисунка. Но заставлять маму сомневаться в здравости ее собственного рассудка только ради сохранения секретов — это уже откровенный перебор.
—Эм-м-м, это детский рисунок?
—Только не делай вид, будто не понимаешь! Я прекрасно знаю, что у тебя Интеллект даже выше, чем у меня. Отвечай честно: Уула — это же на самом деле Юла? Что ты такое наговорила этим несчастным аборигенам?!
Ну вот, приехали. Рано или поздно это должно было случиться. Мама выучила язык ящеров и скрывать от нее тот факт, что в подземелье мне буквально поклоняются, становится все сложнее. Как я ни старался перевести все стрелки на Селесту, память о сражении с огненным великаном Абырвалгара все еще жива в памяти местных жителей.
—Мам, ну ты что! Это Лулу нарисовала? Она же совсем маленькая, мало ли, что ей в голову пришло. Не стоит из-за этого так…
—О, нет юная леди, я уже вижу, что ты начинаешь юлить. Я устала от того, что все вокруг что-то скрывают! Вы что, думаете, я совсем дура?! Отвечай мне честно, что здесь происходит?! Нет, поклянись чем-то важным — Системой или еще чем, а то я уже не знаю, чему мне верить!
—Хочешь ты или нет, но сейчас самое время вскрыть этот твой "родительский гнойник",— послышался голос Селесты.— Пока не начался абсцесс и не пришлось делать ампутацию. Ну, честное слово, Кир, ты же не собираешься всю жизнь водить их за нос?
Я тяжело вздохнул и достал свой гримуар.
—Система больше не имеет надо мной власти, мам. Вот, ложи руку сюда.
—Не имеет… чего?— опешила Илиана.— Да во что ты ввязалась, дочь?
—Давай по порядку, мам, а иначе честное слово, у тебя просто взорвется мозг.
Я положил детскую ладошку своего аватара рядом с маминой рукой и быстро произнес:
—Клянусь говорить Илиане только правду и ничего кроме правды, не пытаться ввести ее в заблуждение полуправдой и прочими методами манипуляции в течение одного дня. Случайные недоразумения и ошибки должны быть разрешены в течение десяти минут.
На странице появились отпечатки наших ладоней, обвитые цепью, и текст договора.
—Эй,— возмутилась мама,— "в течении одного дня"?
—Мне тоже нужно право на личное пространство,— отрезал я.— К тому же, если я случайно нарушу договор, книга перестанет считать меня своим хозяином и мы останемся заперты в ней до появления нового владельца.
—Да что это за штука такая?
—Это мой гримуар, Онейрономикон, точнее его главный якорь. Собственно мы сейчас тоже внутри него находимся, вместе со всем этим "подземельем".
—Чего-о-о?!
—Я же предупреждал, что если ты будешь задавать преждевременные вопросы, то у тебя может сломаться мозг. Лучше подумай как следует, что ты хочешь узнать. А я пока позову папу. Он тоже имеет право все это услышать.
Ирвин не слишком удивился происходящему. Он и сам подозревал, что с нашим бегством из столицы было что-то не так, но решил, что мы сами все расскажем, когда придет время. И вот теперь оно пришло.
—Если подумать, все началось с этой проклятой войны,— пожаловалась Илиана.— Я до сих пор не знаю, что вы там с Брандом творили, и как ты так быстро стала очень сильной.
—Тут ты слегка ошибаешься, мама,— улыбнулся я.— Помнишь налет гоблинов на тренировочный лагерь? Ну, когда нас всех увели в плен.
—О, нет, нет, нет,— схватилась за голову Илиана,— только не говори мне, что ты… Так это все было правдой? И вы с Андером…
—Андер мирно спал в своей клетке, пока я делала всю грязную работу. Да, да, не смотри на меня так. Гоблины не смогли меня поймать. Я шла за пленниками, чтобы привести подмогу, но потом у меня просто не осталось выбора, и пришлось рисковать. У меня было лишь немного маны и кинжал. В арсенале — только огонь и молния. Ах да, и еще примитивные порталы. Старый шаман меня чуть было не прикончил, но в конце концов я убила его и освободила детей.
—О, боги, девочка моя,— глаза Илианы тут же наполнились слезами и она бросилась мне на шею.— Мне так жаль, что тебе пришлось через это пройти!
—Все в порядке мам, я давно уже ни о чем не жалею.
—Но почему… почему ты ничего нам не рассказала?!
Я опустил голову.
—Не хотела, чтобы меня считали монстром. Я же понимаю, что это ненормально для ребенка…
—Киара, милая,— мягко ответила мама,— пойми, мы же твои родители. Мы ни за что не стали бы тебя винить или тем более бояться. Что бы с тобой ни случилось — ты можешь нам доверять.
—Спасибо, мам,— я, против собственной воли, всхлипнул.— Вы очень хорошие, я знаю. Но в этом и вся проблема: я не ваша дочь, ну, то есть не совсем…
—Это как, ты о чем вообще, девочка?— глаза Илианы округлились.
—Когда… когда я родилась на свет,— я набрал побольше воздуха, собираясь с духом,— в общем, это не первое мое рождение, я помню свою прошлую жизнь: другой мир, других родителей, я прожил там больше двадцати лет, а потом… потом я оказался здесь.
Мама ошеломленно хлопала глазами.
