—Нет, не припоминаю. В смысле о самом факте я в курсе, но я этого не помню. Значит, для меня этого не было.
—Ах да,— закатывает глаза.— Как я мог забыть о железной женской логике — не помню, значит не было. Короче, Елизавета Алексеевна, не морочь мне мозги и прыгай в койку.
Горский отпускает одеяло, делает шаг мне навстречу и, взяв за руку, тянет на себя.
По коже от её прикосновения моментально бегут мурашки. Снова. В последнее время это вообще происходит с завидной регулярностью…
—Не могу…— вырываю ладонь и отхожу на шаг.
—Почему? Религия не позволяет?
—Трусы не позволяют.
—В смысле?— усмехается.— Ну, Лизочек, если трусы мешают тебе со мной спать, то предлагаю их снять. Нет трусов — нет проблемы.
—Я не это имела в виду! Просто…
Боже, как это сказать-то?!
—Что просто, Елизавета Алексеевна? Рожай уже скорее свою мысль.
—Просто у меня трусы… мокрые,— выдавливаю нехотя.
Поднимаю взгляд на Горского, который в свою очередь глаза фокусирует именно на том месте, о котором идёт речь.
От этого взгляда непроизвольно сжимаю ноги, ещё отчётливее ощущая мокрую прохладную ткань, прилипающую к промежности и доставляющую ощутимый дискомфорт.
—Вот оно как, неожиданное признание,— тянет задумчиво, продолжая сканировать взглядом мокрый кусок надетой на мне футболки.
—Не поняла?— переспрашиваю рассеянно, пытаясь абстрагироваться от мучающих меня ощущений в стратегически важном месте.— Что в этом неожиданного? По моему вполне закономерный исход твоих действий.
—Ну, в общем-то да,— усмехнувшись, опускает голову и чешет рукой затылок.— Исход закономерный.
То ли я чего-то не понимаю, то ли Горский надо мной сейчас ржёт.
Зачем-то заново прокручиваю у себя в голове диалог о мокрых трусах, и тут до меня наконец доходит…
—Я не это имела в виду!— моментально краснею до самой шеи.— В смысле, они мокрые, потому что ты меня поливал из душа, а не потому…
—А не почему?
—Не почему! Хватит! Всё ты понял! В общем, у меня мокрые трусы, и я не могу в них спать.
—Ну так я тебе уже подсказал решение. Нет трусов — нет проблемы,— Горский усмехается, откровенно забавляясь моей реакцией.
—Я не буду снимать при тебе трусы,— выдавливаю, начиная медленно закипать.— А в мокрых спать вредно. И они на мне за ночь не высохнут! Их нужно повесить на батарею! Так что иди поспи внизу. Тем более, что это из-за тебя я в такой ситуации оказалась!
—Приятно знать, что я являюсь причиной влаги в твоих трусах, Лизочек,— усмехается Горский. Но продолжить фразу не успевает, потому что в его кармане снова начинает вибрировать мобильный.
—Только не говори, что это опять твоя мама…— произношу настороженно.
Вообще, Анна Михайловна мне нравится. Она добродушная, открытая и бесхитростная. Да и меня в качестве невесты своего сына приняла сразу, не смотря на огромную социальную пропасть между нами. Но, честно, я немного побаиваюсь идей, которые назревают в её голове…
Хотя, судя по короткому сигналу, это сообщение, а не звонок…
Вместо ответа Горский достаёт телефон из кармана и быстро пробегается взглядом по экрану.
—Выдыхай, Лизок. Это не по твою душу,— проговаривает, попутно строча ответное смс, после чего убирает телефон в карман.— Так, Елизавета Алексеевна, планы меняются. Мне нужно уехать. Так что можешь спокойно сушить свои трусы и ложиться спать в моей кровати.
—В смысле отъехать?!— растерянно смотрю на Горского, который, подхватив ключи от машины, направляется к лестнице.— На работу?
—Нет, Лизочек, не на работу.
—А куда?— задаю вопрос раньше, чем успеваю подумать о том, что он по меньшей мере бестактный с моей стороны.
Боже, да какое мне дело?! В конце концов, я вообще не имею права спрашивать Горского о подобных вещах. Между нами деловая сделка и ничего более. По факту он по-прежнему остаётся моим боссом, а я его подчинённой.
—Елизавета Алексеевна, только не говори, что ты меня ревнуешь.
—С какой стати я должна тебя ревновать?!— тут же фыркаю, стараясь придать лицу как можно более безразличный вид.— Твоя личная жизнь меня вообще не касается.
—Да ладно? А чего тогда так задёргалась?
А почему я, собственно, задёргалась?
—Потому что не хочу оставаться одна в чужой квартире. А вдруг кто-то придёт? Или позвонит. Или… ещё что-то случится?
—Ко мне в такое время, Лизочек, гости ходят только по предварительному приглашению. Звонить тоже никто не будет. У меня в квартире нет стационарного телефона.
—Как это нет? Я же видела в спальне на прикроватной тумбочке стоит…
—Это внутренний телефон для связи с консьержем. И, кстати, отвечая на последний твой вопрос — если вдруг что-то случится, то ты можешь позвонить консьержу. Он дежурит круглосуточно, и поможет тебе с любым вопросом. Даже трусы может посушить, если сама не справишься.
Хочу ещё что-то сказать, но едва успеваю открыть рот, когда Горский вдруг обхватывает меня за шею и притягивает к себе настолько близко, что я практически врезаюсь носом в его грудную клетку.
Машинально задираю голову, и встречаюсь с Кириллом взглядами. И почему-то в тот же момент у меня начинает резкого кружиться голова и сердце стучать в висках бешеной чечёткой.
Сглатываю, когда взгляд Горского медленно скользит по моему лицу и останавливается на губах.
Кажется, что голова в этот момент начинает ещё сильнее кружиться. Как будто меня в какой-то водоворот затягивает. Я даже перестаю очертания квартиры видеть. Остаются только ярко синие глаза Горского и запах его морского одеколона.
Дышать становится трудно, как будто мне в лёгких вдруг места перестало хватать. Особенно сильно это ощущается в тот момент, когда Кирилл наклоняется ко мне ближе.
Такое ощущение, что в эти считанные доли секунд у меня перед глазами успевает пронестись сотни кадров.
День моего собеседования. Тот момент, когда в переговорной открылась дверь и, обернувшись, я увидела Горского.
То, как я брызнула ему перцовым баллончиком в лицо в его кабинете.
И как он в тот же день протирал мне руки влажными салфетками и дул в лицо, когда у меня впервые случилась паническая атака в его машине.
Как прижимал меня к стене в моём кабинете, когда я пыталась забрать у него свой мобильный.
Как он спас меня в подворотне от потенциальных насильников.
Как представил своим родителям, как свою невесту.
Наш поцелуй сегодня утром.
От этого воспоминания в секунду становится жарко и дискомфорт между ног троекратно усиливается.
