—Ой, Лиз, а у тебя трусы точно такой же расцветки, как и платье,— слышу за спиной Машкин голос.— Это так специально задумано?
—Конечно. Всё должно быть в едином стиле,— голос Горского вибрирует по моей грудной клетке, а потом его рука падает мне на задницу перекрывая торчащее бельё.
—Пусти меня! Ты рехнулся что ли совсем,— снова замахиваюсь и луплю его балеткой по спине, когда он выносит меня из палаты. Чувствую, как выпитый с утра чай булькает в животе и меня начинает мутить.— Клянусь, если ты сейчас же не опустишь меня на пол, то я тебе содержимым своего желудка всю футболку залью…
К счастью, эта угроза срабатывает, потому что дойдя до вестибюля, Горский тут же подхватывает меня за талию и опускает на ноги возле диванчика для посетителей.
—Скажи мне, Лизок, у тебя совсем крыша поехала?!— вырывает из моей руки балетку.— Тебе показалось, что я таракан и ты решила прихлопнуть меня тапком? Ты обалдела что ли совсем?!
—Нет, Горский, это ты обалдел! Мало того, что ты моей жизнью распоряжаешься как хочешь, так ты ещё и Машку в это всё втягиваешь! Про свадьбу ей нашу рассказал, хотя не имел на это права! Теперь деньги ей даришь, фея недоделанная! И какого чёрта ты вообще поехал к моей сестре без меня?!
—Ну, ты бы знала ответ на этот вопрос, если бы брала трубку,— кивает на телефон, зажатый у меня в правой руке.
—А я не обязана по первому твоему зову ни трубку снимать, ни бежать к тебе, ни что бы то ни было ещё! Открою тебе секрет, я вообще тебе не принадлежу! Свободный человек! Могу не отвечать на звонки, могу по ночам где угодно шляться…
Замолкаю, когда из меня вырывается последняя фраза. Не знаю, зачем я вообще это ляпнула. Я не об этом собиралась Горскому сказать.
—Ах вот оно в чём дело, Лизочек. Ну так если ты хотела узнать, где я был ночью, то могла бы просто спросить меня об этом.
—А я не хочу этого знать! Мне вообще всё равно где и с кем вы, Кирилл Сергеевич, проводите своё свободное время.
—Да ладно?— вскидывает бровь.— А мне на секунду показалось, что ты ревнуешь.
Соединяю вместе большой, средний и указательный пальцы и прикладываю их Горскому ко лбу.
—Что ты делаешь?— усмехается, следя за моими действиями.
—Перекрещиваю тебя. Чтоб больше не казалось,— опускаю руку к его животу и в этот момент он обхватывает меня за запястье.
—Слушай, иногда мне кажется, что я никогда не смогу понять, по какому принципу работает твой мозг.
—Нормально работает. В штатном режиме,— вырываю запястье и сажусь на стоящий сзади диван, потому что голая нога на мраморной плитке уже замёрзла.
—Лиз, а ты уверена, что не хочешь знать правду о том где я был? Даже если я ночевал у другой женщины?
Последний вопрос болезненно бьёт куда-то между рёбер. Смотрю на Горского, который снова опускается рядом со мной на корточки и упирается ладонями в диван по обе стороны от моих бёдер.
В нос снова ударяет запах геля для душа. Какой-то… совершенно не знакомый. Чужой… Апельсинами воняет. Почему-то этот запах снова вызывает прилив тошноты. Хотя непереносимостью цитрусов я вроде бы не страдаю.
Просто этот аромат не его. Не Кирилла. Я привыкла, что от Горского пахнет морским воздухом. У него даже шампунь и гель для душа дома с таким ароматом. А этот… этот точно ему не принадлежит.
А ещё противнее становится от того, что я со стопроцентной уверенностью могу сказать, что этот запах женский, а не мужской.
Так что ответ на вопрос, где Кирилл был ночью я и так прекрасно знаю.
—Я абсолютно точно уверена, что мне безразлично где и с кем вы проводите своё свободное время, Кирилл Сергеевич,— проговариваю без единой запинки, потому что мне кажется, что так мой ответ звучит правдоподобнее.— И да, я приношу извинения за своё неадекватное поведение. Просто, когда Маша была маленькой, у неё была астма. У нас папа был врачом, и он ей занимался. Вроде бы к трём годам приступы удалось купировать, но после аварии они снова возобновились. Мне в районной больнице сказали, что возможно это на фоне стресса. Они мне несколько раз звонили ночью, потому что у Маши были приступы и она начинала задыхаться. А один раз я пришла к ней, а она лежит и уже синеет. А на посту, как назло ни одной медсестры. Пока я нашла хоть кого-то из медперсонала, Машка чуть не задохнулась. Сейчас уже всё в порядке. Когда я перевела её в эту клинику, здесь приступы снова удалось купировать, она даже ингалятором уже не пользуется. Но я всё равно на всякий случай в её палате держу шприц с адреналином. Так что когда я не увидела Машу в палате… ещё и кровать её собранная… в общем это было неадекватно с моей стороны, и я приношу свои извинения.
Отворачиваю голову в сторону, потому что видеть в чьих-то глазах сочувствие невыносимо. Тем более в глазах Горского.
А ещё потому что не хочу дышать этими мерзкими апельсинами, которыми от него за три версты воняет!
—Прости, я не знал. И за то, что без предупреждения приехал к Маше я тоже извиняюсь. Я не пытаюсь ей манипулировать, как ты себе напридумывала. Просто хотел в начале забрать твою сестру, а потом уже поехать за тобой, чтобы не заставлять тебя туда-сюда на машине ездить. Раз уж у тебя фобия.
Вместо ответа, смотрю на Макса Новикова, ковыляющего на костылях из своей палаты. Мальчишка с хмурым выражением лица подходит к окну и задумчиво в него смотрит. Машинально тянется указательным пальцем к носу, ковыряется в нём. Подносит палец ко рту, и мой желудок уже заранее скручивает, предвосхищая дальнейшие события… Чёрт! Как будто мало мне этих апельсинов вонючих… Но в последний момент, Макс вдруг останавливается и вытирает содержимое своих ноздрей об штанину.
Значит, сказка про фею, не желающую дарить подарки козявочникам, всё-таки сработала.
Ну хоть кто-то ещё в чудеса верить не разучился…
—Лиз, ну что вы там так долго делаете? Целуетесь что ли?— из палаты выезжает возмущённая Машка с собранной сумкой на коленях.— Мы едем или нет?
—У меня одежды с собой нет никакой,— бросаю быстрый взгляд на Горского.— Не буду же я все несколько дней ходить в одном и том же.
—Не переживай, Елизавета Алексеевна, эта проблема решаема,— подмигивает, после чего натягивает мне на ногу балетку, как долбанной Золушке.
Глава 40
—Маш, ну ладно книжки и краски, но мольберт зачем ты потащила? Вообще знаешь, ты с собой столько вещей взяла, как будто не на выходные едешь, а переезжаешь.
—А ты с собой вообще ничего не взяла. Как будто не на несколько дней собралась, а на пять минут чай попить.
Опускаю взгляд на подол платья, которое последние полчаса нервно тереблю, и незаметно кошусь на Горского. Не знаю что у него там решаемо по части моего гардероба, но домой ко мне мы так и не заехали.
И уже не заедем, судя по тому, что черта города пересечена давным давно. Да и последний дорожный указатель гласил, что до Лесной Жемчужины осталось три километра.
