В итоге завела будильник на пораньше, но проснувшись, с удивлением отметила, что его уже нет в номере.
С первого этажа раздаётся заливистый Машкин смех, и это приводит меня в чувства.
Быстро хватаю с кровати трусы с колобком, забегаю в ванную комнату и настраиваю в душе тёплую воду. Наспех моюсь, переодеваюсь в одно из платьев, которое тоже выбрал для меня Кирилл, надо сказать довольно симпатичное, после чего выхожу из номера.
Спускаюсь на первый этаж, на котором, к удивлению, никого не нахожу. Выхожу из отеля на улицу и наблюдаю картину — Машка с Кириллом купаются в бассейне. Она забралась сзади на его спину, обвила руками шею, хохочет, когда он делает вид, что они с ним оба идут ко дну.
Сердце предательски щемит, потому что я не помню, когда моя сестра в последний раз вот так смеялась. Наверно ещё до аварии…
—Доброе утро, Лизонька.
—Доброе утро, Анна Михайловна,— улыбаюсь матери Горского, сидящей рядом на шезлонге.— Простите, я вас не заметила. Засмотрелась на Кирилла с Машей.
—Да ничего страшного,— машет рукой, попутно намазывая на себя какой-то крем. Наверно, от загара.— Что, не дали тебе выспаться? Да я и сама любитель поспать подольше. А вот Серёжа у меня бесстыжий жаворонок.
—Почему бесстыжий,— усмехаюсь.
—Потому что люди у которых есть совесть так не топают рядом со спящим человеком. Ему повезло, что я его люблю. Но если честно так и тянет придушить подушкой, чтоб хоть раз дал выспаться.
—Человеку для здорового сна нужно не больше восьми часов. А ты, если тебя не поднять, будешь спать до обеда,— оборачиваюсь на отца Горского, вышедшего из отеля.— Зато потом пол ночи вертишься. Ты знаешь, что от неправильного ритма на лице морщины раньше появляются и кожа обвисает?
—И что? Это моё лицо, хочет и обвисает, тебе какое дело.
Слушаю их перепалку и на губах непроизвольно растекается улыбка. Тот редкий случай, когда смотришь на людей и понимаешь, что они созданы друг для друга. И ведь не смотря на их подколы, они действительно любят друг друга. Даже спустя столько лет любят. Это видно.
И наши с Машкой родители тоже друг друга любили. Хотя, их история не настолько экстравагантная, как у четы Горских. Они познакомились в школе. Мама училась на два класса младше и все время жаловалась бабушке, что «этот идиот из соседней квартиры постоянно её цепляет». Ну а сразу после окончания школы, мама стала женой этого самого «идиота».
Скучно и банально, но в последнее время я ловлю себя на мысли, что тоже так хотела бы. Чтобы один раз и на всю жизнь.
Раньше я как-то об этом не задумывалась. Да и некогда думать, когда свободного времени едва хватает на то, чтобы пописать заскочить в перерыве между сменами. Вся голова была забита Машкиным лечением, оплатой клиники и счетами за коммуналку.
Но в последнее время подобные мысли стали всё чаще меня посещать.
Снова поворачиваюсь к бассейну, в котором Кирилл подкидывает Машу в воздух и ловит, когда она с хохотом падает в воду.
Совсем скоро она сможет плыть сама. Плыть, ходить, кататься на велосипеде, прыгать на батуте…
И в школу она пойдёт обычную, а не для детей инвалидов. Всё у нас с ней будет хорошо. Обязательно будет. Только уже без Кирилла…
—Лиза, детка, сядь что-нибудь поешь. Мы решили завтрак перенести на улицу, раз уж хорошая погода,— Анна Михайловна пододвигает ко мне тарелки с едой.
—Да я как-то не особо голодная. Я вообще утром редко завтракаю…
—ЗавтракаЛА,— вздрагиваю, когда мне на плечи в начале ложатся чьи-то руки, а потом и сам Горский прижимается к моей спине всем своим мокрым телом.— В прошедшем времени, Лизочек. Теперь будешь менять свои привычки.
—Это с чего бы?— пытаюсь развернуться, но Кирилл обхватывает меня руками за живот и сам разворачивает к себе лицом, продолжая при этом удерживать на месте.
—С того, что ты без пяти минут моя жена, а у нас в семье я буду главным,— надавливает большим пальцем мне на подбородок и наглым образом засовывает мне в рот бутерброд с сыром.— Кстати, в отличие от тебя у твоей сестры аппетит отличный,— подмигивает Машке, которую предварительно усадил обратно в инвалидное кресло.— И куда там только влезает в такую худышку?
—А у меня глисты голодные,— хихикает, лучезарно улыбаясь всеми двадцатью девятью зубами.
А я в этот момент напрягаюсь. Потому что Машке определённо нравится Кирилл. Это невозможно не заметить. Да она на него смотрит как котёнок на любимую сметану. Я вообще не помню, чтобы Маша кому-то настолько симпатизировала. Да и некому было. У неё из окружения только я и поедатель козявок — Макс Новиков.
А тут… не хочу, чтобы она к нему привязывалась. Ведь он в нашей жизни надолго не задержится. Хватит и того, что мне потом себя придётся по частям собирать. Не хочу, чтобы ещё и Машке было плохо…
—О чём задумалась, Елизавета Алексеевна? Дожёвывай свои бутерброды и пойдём в бассейн плавать.
—А Лиза плавать не умеет,— хихикает Машка, хватая со стола банан.
—Да ладно? Лизок, ну это вообще не проблема. Один сеанс со мной в воде, и я раз и навсегда избавлю тебя от страха утонуть,— подмигивает.— Ты ведь знаешь, в этом мне равных нет.
Козёл.
—Боюсь вас разочаровывать, Кирилл Сергеевич, но психотерапевт из вас так себе.
—Да ладно? Что, хочешь сказать, не помогла терапия?
И больше всего бесит, что помогла! Действительно помогла. Не знаю правда надолго ли. Но вчера всю оставшуюся поездку я думала только о том, что произошло между мной и Кириллом в машине. А, ну ещё, конечно, о Нине, чьим гелем для душа от него разило за три версты, в то время, как он меня… В общем, удивительно, но все остальные страхи отошли на задний план.
—Ну что молчишь, Елизавета Алексеевна? Или всё-таки действует моя терапия?
—Бывало и лучше,— проговариваю, растягивая рот в приторной улыбке.
—Да ладно?— наигранно удивляется.— Лизок, врать не хорошо. Насколько я знаю, у тебя до меня других психотерапевтов не было, а значит и сравнивать тебе не с кем.
—У вас ошибочная информация, Кирилл Сергеевич. Первое правило хорошего психотерапевта — никогда не доверять пациенту на слово.
—А, да-да, врач верит только фактам. Слышал такое.
—Вот именно,— одобрительно киваю.— Так что ваша доверчивость только ещё раз доказывает ваш непрофессионализм.
С победоносной улыбкой намереваюсь отвернуться, оставив за собой последнее слово, но Горский хватает меня за талию и дёргает на себя, рывком впечатывая в своё мокрое тело.
Откидывает с плеча волосы и, наклонившись, шепчет на ухо:
—Сегодня, ты уже трижды назвала меня «Кирилл Сергеевич». Я предупреждал тебя, Лизочек, что будет, если я ещё раз услышу, как ты мне выкаешь? Поверь, я тогда не шутил.
