В этот же момент Горский неожиданно останавливается. Тяжело дыша отходит на шаг назад.
—Всё нормально, Машулик. Мы просто шутим,— обернувшись к моей сестре, подмигивает ей и прячет разбитый кулак в карман спортивных штанов.
—Шутите? Понятно…— мямлит, протирая кулаком заспанные глаза.— А я проснулась… слышу, кто-то кричит за окном…
—Ага, заигрались немного. Тональность не рассчитали. Ты возвращайся в кровать. Мы так шуметь больше не будем. Лиза тебя сейчас уложит,— улыбается Маше, а на меня даже не смотрит. Только на мою сестру, как будто сквозь меня.
После чего снова поворачивается к Богдану. Загородив его от Маши, хватает за локоть и дёргает наверх, помогая подняться.
—Лиза, уложи сестру спать,— вздрагиваю, когда он вдруг обращается ко мне, при этом продолжая стоять ко мне спиной.
Это напрягает. Не смотря на то, что на улице жарко, по коже моментально ползут ледяные мурашки от которых меня передёргивает.
—Лиза, ты меня слышала?!— повышает голос и я рефлекторно делаю шаг назад.
—Надеюсь доходчиво объяснил и повторять тебе не придётся,— подхватывает со столика салфетку и протягивает Богдану, чтобы тот вытер разбитую губу, но тот отталкивает его руку.
—Запомни этот момент, Кирилл. Ты за него ещё ответишь. Это я тебе гарантирую,— хватает с журнального столика стакан с виски и делает несколько жадных глотков.
—Так всё-таки угрожаешь?
—Расценивай как хочешь. Но ты о сегодняшнем дне ещё пожалеешь.
—Так, всё, хватит!— за спиной раздаётся металлический голос и, обернувшись, я вижу Горского старшего, с непроницаемым лицом идущего в нашу сторону.
—Богдан, умойся и иди к семье,— забирает у него из рук стакан и ставит его обратно на столик.— Они уже спят, и тебе давно пора. С виски ты на сегодня и так переборщил.
—Ты мне это говоришь?!— выпаливает, сплевывая в сторону красную от крови слюну.— Ты видел вообще, что здесь было?! Твой любимчик с катушек слетел!
—У меня нет любимчиков, и ты это знаешь. Иди к семье, я сказал.
На момент замешкавшись, Богдан всё-таки разворачивается и, послушавшись отца, шагает к отелю, задев Горского плечом.
—А тебя я жду у себя в кабинете. Сейчас,— дождавшись, когда старший сын уйдёт, Сергей Александрович переводит взгляд на Кирилла, после чего сам разворачивается и идёт к гостинице.
—Кир, что это только что было?— вздёрнув брови спрашивает Макс, удерживая перепуганную Свету за плечи.
—Ничего. Семейные разборки,— хватает со стола бутылку с виски, наливает в стакан из которого пил Богдан, но вместо того, чтобы сделать глоток, прополаскивает его напитком и выливает на газон, как будто брезгует пить после брата. И только потом уже наливает новую порцию, которую залпом в себя опрокидывает.
Ставит бутылку обратно на журнальный столик и идёт к гостинице.
—Кирилл,— проговариваю почему-то шёпотом, когда он проходит мимо меня.
На удивление Горский останавливается. Хотя на меня так и не поворачивается. Вместо этого опускает взгляд вниз на мои босые ноги.
—Обуйся иди. Заболеешь,— бросает хрипло, после чего проходит мимо.
Кирилл
В груди до сих пор клокочет. Никак не могу успокоиться. Вслед за отцом возвращаюсь к отелю. Поравнявшись со всё ещё болтающейся в дверях Машкой, натягиваю на лицо улыбку и треплю девчонке распущенные волосы левой рукой. Правую разбитую продолжаю держать в кармане спортивок, чтобы её не пугать.
Охренеть, как она похожа на свою сестру. Просто маленькая копия. Те же длинные, почти чёрные волосы, нос, губы, глаза огромные, которыми она на меня смотрит. От это мысли за рёбрами что-то щемит.
—А почему ты раздетый?— спрашивает, обводя меня всё ещё сонным взглядом.
—Я загораю.
—Ночью?
—Ну… это лунный загар.
—А такой разве бывает?
—Не знаю,— пожимаю плечами. Но Маша кажется слишком заспанная, чтобы включить голову, поэтому на мои слова особо не реагирует.
—А у твоего брата, что с лицом было? У него кровь шла. Я видела, когда он мимо проходил.
—Он споткнулся, когда в номер шёл. Темно же, ничего не видно. А я как раз помогал ему встать, когда ты проснулась.
—Мне он не нравится,— тянет задумчиво, слегка морща маленький вздёрнутый носик. Совсем как её сестра…— Только не обижайся. Он какой-то… злой. Хотя, с детьми своими он добрый, когда с ними играет. Он им улыбается… А вот Лизе нет. Он на неё как-то странно смотрит. Я видела…
Рука в кармане рефлекторно сжимается в кулак, напоминая о себе саднящими костяшками.
—Маш, забирай сестру и идите ложитесь, ладно?— говорю тихо, чтобы не сорваться.— Уже поздно.
Где-то за спиной слышу Лизин голос, но он пролетает по касательной. Практически не задевает. Как будто у меня на рассудок накинут бронежилет, который отталкивает всё лишнее.
Не оборачиваясь вхожу в отель. Сука, долбанное дежавю. Внутри всё жжёт и выворачивает. Сейчас даже больше, чем в прошлый раз.
Только сейчас впервые это осознаю. Что тогда, семь лет назад, когда увидел Богдана в машине с Ниной, своими, блять, собственными глазами, даже это не зацепило настолько, как просто мысль о том, что он видел Лизу голой, смотрел на неё, дотрагивался…
Во всяком случае, тогда я ему рожу не разбил. Даже почему-то мысли такой в тот момент не возникло. Хотя сейчас я искренне не понимаю, почему этого не сделал.
Дойдя до кабинета отца, без стука вхожу внутрь и падаю на стул напротив его рабочего стола.
Он спокойный, как и всегда. Но это обманчивая видимость.
Отец вообще из тех людей, которые никогда не афишируют свои эмоции. Иногда мне жаль, что я так не умею. А вот Богдан да. Он в этом плане пошёл в папу. Тоже всегда спокойный как удав. А вот я по темпераменту скорее в мать. Иногда это мешает. Особенно в такие моменты, как сегодняшний.
—Если ты ждёшь от меня объяснений моему поступку, то их не будет,— говорю, спустя минут пять напряжённого молчания.— Это только между мной и Богданом. Никого больше не касается.
—Я не жду от тебя объяснений, Кирилл,— закрыв глаза, снимает очки и устало потирает переносицу.— Как ты и сказал, это твоё личное дело. И если ты так поступил, значит на это были причины. Но там на улице были твоя мать и будущая жена. И ты в первую очередь должен был о них подумать. Хорошо, что хотя бы Веры и их с Богданом детей рядом не было! Ты представляешь, что бы с ними было, если бы это всё произошло у них на глазах! Какие бы отношения у тебя ни были с твоим братом, но его дети тебе не посторонние. Это твоя семья, твои родные племянники. Ты не можешь плевать на их чувства, как будто они для тебя чужие.
—Не говори так отец! Я никогда не относился ни к Вере, ни к детям, как к чужим. Ты знаешь, что я своих племянников очень люблю.
