–Не надо, я сама!
Приятное тепло затопило ногу от кончиков пальцев до колена. Несколько ударов сердца – и боль исчезла как не бывало. Осталось острое ощущение чужих пальцев на щиколотке, ласковые, гладящие прикосновения.
–Больше не теряйте туфли, все равно в стране нет холостых взрослых принцев.– Шутка-намек на старую сказку не смягчила резкости тона.
Аламейский так торопливо поднялся с колен и отступил от софы на несколько шагов, что показалось, будто он сбегает. Или не показалось?
Пальцы, которые только что касались моей щиколотки, чуть заметно дрожали.
–Я отдам распоряжение Хельцу поскорее возвращаться и отвезти вас домой.
Аламейский торопливо создал магическую птичку-посланника.
–Спасибо за лечение.
–Не за что,– невозмутимо отозвался мужчина.
Он уже был у двери, но я остановила его одной фразой:
–Простите, что побежала спасать вас от магического отката, хоть вы и не просили.
–Извинения приняты. Вам повезло, что спасать решили меня, а не кого-то другого.
О чем он? Что за намек? А что, если…
По подчеркнуто ровной спине Аламейского словно судорога прошла.
Соскользнув с софы и забежав вперед, я с тревогой заглянула ему в глаза.
–Я не думала, что вы настолько сильный чародей и снимете чары древнего артефакта, вдобавок избежав отката.
На лице мужчины отобразилась гамма чувств: досада, сожаление, боль, отчаяние… и жажда.
–Отойдите от двери, Джемма.
Он снова назвал меня по имени. Опять забылся в напряженной ситуации.
–Но… вы ведь не сняли влияние артефакта, верно?
–Отойдите от двери, Джемма,– повторил Аламейский хрипло.– Вы нарываетесь.
–Каким-то образом вы отсрочили действие,– размышляла я, отмечая, что дыхание мужчины участилось.– Еще один артефакт? Но это лишь усугубит ситуацию!
–Нужно было поддаться чарам?– криво усмехнулся Аламейский.
–Нужно просить помощи, если плохо!
–Жалеете меня, Джемма?
От вкрадчивых ноток в низком голосе у меня по спине побежали мурашки. Не страха, нет. Мурашки предвкушения.
–Как сильна ваша жалость, Джемма?
Он шагнул вперед, сокращая между нами расстояние и тесня меня к двери. Сквозь слои нашей одежды я чувствовала жар его тела. Аламейского лихорадило от чар и сдерживаемой страсти.
И это будоражило.
Сухие горячие губы скользнули по моим.
–Что ж,– шепнул Аламейский,– пожалейте меня, Джемма.
Легкий поцелуй-касание превратился в напористый, алчный. Аламейский будто захватывал крепость, захватывал решительно, беспощадно. И, боги, как же мне это нравилось!..
Жесткое колено вклинилось между моих ног, тренированное тело прижало к двери.
Я ахнула от новых ощущений – и поцелуй стал глубже. Аламейский целовал, прикусывал мои губы. Руки гладили, сжимали, даря огненную ласку.
Подхватив под попу, он приподнял меня, вынуждая обвить его ногами. Почувствовать силу его желания и твердость намерений.
Вскоре я снова оказалась на софе. Зацелованная, разомлевавшая от бесстыдных ласк и поцелуев.
Не сводя с меня горящих глаз, Аламейский сбросил камзол на пол, одним движением сорвал шейный платок. Запонки, а затем и пуговицы звонко поскакали по паркету, разбавляя тишину не только нашим прерывистым дыханием. Нетерпеливый мужчина…
Белоснежная рубашка улетела куда-то в сторону книжных стеллажей.
Я впилась взглядом в тренированное тело, покрытое золотистым загаром. Сухощавое, мускулистое, исписанное шрамами. Белые кривые росчерки – живая летопись войны…
Шрамы не портили Аламейского, они добавляли ему мрачного очарования хищника. Матерого неумолимого зверя, чьей добычей сейчас стала я.
Дыхание перехватило от осознания, что я в полной власти этого опасного мужчины.
–Какая же ты красивая,– шепнул Аламейский, склоняясь и целуя коротким поцелуем.
Поцелуй-укус вызвал волну желания, прокатившуюся по телу. Низ живота тянуло. Томительные ощущения жара и безудержное желание. Аламейский словно поделился чарами, заражая меня страстью.
Отстранившись, он разулся и торопливо сбросил последнюю одежду.
Я не удержалась и скользнула взглядом по обнаженному мужчине.
Широкие плечи, стальные, четко очерченные мускулы – сильное тело боевого чародея, выкованное в кузнице бога войны и закаленное в сражениях с демонами. Рельефный пресс, узкие бедра и… Боги щедро одарили своего любимчика во всех смыслах.
Я закрыла бесстыжие глаза.
–Джемма, посмотри на меня.
Аламейский навис надо мной, почти накрыв своим телом.
Темный ищущий взгляд спрашивал без слов. И видел ответное желание и согласие.
На меня обрушился шквал поцелуев, показывая, что все, что было,– это так… легкий аперитив.
Руки Аламейского были повсюду, ласкали, попутно расстегивая пуговицы на платье. Я же не успевала отвечать на поцелуи и сдалась под напором чужого голода. Я плавилась, забывая свое имя, млея под восхитительной тяжестью мужского тела.
Губы Аламейского нежили, поцелуями жалили мою шею, дав мгновение, чтобы перевести дыхание. Объятия Аламейского будоражили и одновременно успокаивали, даря чувство защищенности. И я хотела в них забыться, раствориться без остатка.
Я положила руку на чуть шершавую от шрамов лопатку. Погладила, мысленно прося прощения.
А может, закрыть глаза и раствориться в удовольствии?..
Нет. Нельзя.
Вздохнув, я активировала сонное заклинание, приготовленное для грабителей.
Пропустив подлый удар, Аламейский вырубился, наваливаясь на меня всем телом.
–Ух…– Бесчувственный чародей оказался слишком тяжелым.
С трудом выбравшись из-под него, я быстро привела свою одежду в порядок. Меня морозило, тело ломило. В объятиях Аламейского я горела, как никогда ранее в супружеской постели.
Может, стоило подождать еще немного? Я так долго была порядочной вдовой… Два года.
Ох и глупости лезут в голову! Есть этика целителей, и не важно, с дипломом я или без.
–Так, что же сделать в первую очередь?
Наверное, успокоиться.
Я спрятала горящее лицо в ладонях. Выровняв дыхание, приступила к своим обязанностям.
Для начала инспектора следовало перевернуть на спину, что я и сделала с некоторым усилием.
Несколько секунд рассматривала обнаженного Аламейского. Шрамы, шрамы, шрамы… И при этом идеальное мужское тело. Сила и жесткость.
