–Забыла сказать. Лорд Аламейский мне не муж.
–Да?– озадачилась хлебосольная хозяйка дома.– А почему он тогда вас переодевал?
Меня словно кипятком облили. Так это чародей натянул на меня ночную рубашку, не Лил?..
–Сама бы хотела знать ответ на этот вопрос.
Глаза женщины блестели предвкушением скандальных подробностей, и, когда я бесцеремонно ушла от объяснений, она тихонько застонала от разочарования.
Я забыла поинтересоваться, где проходят тренировки, но интуиция вела, как маяк в ненастную ночь. И я ощущала не только сына, но и мощный выброс силы.
По дороге меня кто-то окликнул. Не обернулась, что-то ответила невпопад, продолжая лететь в сторону лиственного леса.
Аламейский увел моего ребенка изучать стихию огня, раздевал меня ночью. Лапал!.. Одни боги знают, что еще делал. У-у-у!
Эмоции зашкаливали. Хотелось поскорее найти его и вмазать по наглой физиономии. Что он себе позволяет?.. Нормы приличия и морали существуют и для чародеев, он же попирает их в угоду своим желаниям? Хотелось поскорей оказаться рядом и…
Секундочку.
Это же Аламейский. Я успела убедиться, что этот мужчина благороден и честен. Да, он готов пойти на сделку с преступниками, но лишь в том случае, когда дело касалось его самого. Я увидела чародея впервые дня три назад, а ощущения такие, словно знакомы всю жизнь. И да, я не настолько глупа, чтобы наброситься на человека, который может помочь моему сыну. Влиятельному, безумно могущественному человеку я не нанесу оскорбления, помня, что за моей спиной Оливер и Лил. Да и ударить по изувеченному лицу человека, который рисковал жизнью и разумом ради прекращения войны, сможет лишь последняя дура или негодяйка.
Между мной и чародеями сокращалось расстояние – таяла и злость.
К плотным зарослям соловника я приблизилась крадучись.
–Почувствуй искру. Она всегда в тебе, с самого рождения. Подчини ее, прими, признай. Это могущественная сила, но будет она разрушением или послужит созиданию, зависит только от тебя.
Глубокий голос Аламейского очаровывал, заставляя ловить каждое слово.
Осторожно пробираясь между ветками-лапами кустарника, отчаянно старалась не шуметь. Пряные багрово-зеленые листья соловника едва не спровоцировали чих, пришлось кастовать специальное заклинание, помогающее переносить резкие, малоприятные запахи.
–Обратись к искре. Она наполнит твою ладонь огнем. Постарайся ярче представить нужную форму, обычно идеальными выходят шары.
С места, где я стояла, поляна просматривалась достаточно хорошо, чтобы видеть учителя и ученика. Вот только стояли они спинами ко мне.
–Не выходит, ваше чародейство,– разочарованно признался Оливер.
–Еще раз.
–Я уже два часа пытаюсь!– В голосе сына отчетливо прозвучали истеричные нотки.
Бедный мой ребенок… Аламейский – садист, раз заставил тренироваться восьмилетнего мальчишку на второй день после пробуждения огненной стихии! Сердца у него нет?
Я решила вмешаться, но подол платья зацепился за ветку. Кричать из кустов, чтобы прекратил издеваться над моим ребенком? Как-то это, мягко говоря, странно…
Поставив кофр на землю, я попыталась выпутаться из ловушки.
–Вчера на понтон напали вампиры,– тихо произнес Аламейский.– Если бы вы сбежали, как планировали, на карете господина Корса, то оказались бы в их руках. Смог бы ты защитить мать и Лил, ведь ты единственный мужчина в семье?
–Да! Я хорошо управляю «Плетями ветра»,– с затаенной гордостью заявил мальчик.
–Это заклинание даже старого хромого вампира не остановит,– хмыкнул Аламейский.– Почти все вампиры – стихийники, только огневиков среди них нет.
–Значит, их можно убить лишь огнем?
–И сталью.
Молчание. Я осторожно воевала с веткой, пробившей платье, и беспощадное заявление Аламейского чуть не оставило мое сердце:
–Раз не можешь создать элементарный шар, во время нападения вампиров будь готов убить своих женщин.
–Что?..– охнул Оливер.
–Смерть милосерднее плена у вампиров,– бессердечно добавил Аламейский.
Я сама его сейчас убью, если расскажет почему!.. Оливеру еще рано знать о подобных жестокостях!
Уже не таясь, я дернула подол. Треск ткани совпал с радостным возгласом:
–Получилось!
Щуплая фигура Оливера не закрывала алые отблески, и я поняла, что у него вышел огненный шар вполне приличного размера – вампира сожжет точно. Главное, чтобы попал.
Что ж, провокация удалась, но преподаватель из Аламейского так себе.
–Молодец,– скупо похвалил чародей.– Только я знаю, что ты можешь лучше.
–Я устал,– признался Оливер.– Как развеять шар?
–Верни огонь обратно в искру,– невозмутимо посоветовал Аламейский.
–Втянуть в себя?.. Но как?
–Огонь – это твоя сила, пропущенная через призму полученного дара. Просто забери ее, и заклинание на таком уровне распадется.
Несколько секунд тишины, когда я даже не дышала, показались вечностью.
–Не могу,– сдавленным голосом покаялся Оливер.– Не влезает обратно!
–Тогда держи,– усмехнулся Аламейский.
–Не могу уже…
–Тогда развей заклинание.– Альтернатива прозвучала откровенной издевкой.
Видеть Оливера в замкнутом круге больно.
Я кусала губы, подавив первый порыв вмешаться. Аламейский два часа терпеливо учил моего ребенка, умело подначивая. Не всякий наставник способен проявлять подобную выдержку и добиться быстрых результатов. И да, вынуждена признать: тренировка после поджога дома все же полезна – она не позволяет зациклиться на неудаче и страхах. Подожду, чем закончится занятие, и тогда уже решу: наорать на Аламейского или расцеловать.
–Не могу ни развеять, ни держать дальше!– простонал Оливер.
–Тогда бросай,– легко разрешил Аламейский.
–Куда?– изумленно спросил Оливер.
–В сухое дерево.
Огненный сгусток размером с яблоко полетел, описывая дугу. Корявая, покрученная временем черная лиственница вспыхнула, как солома. Ярко, мощно, быстро сгорая.
–Эх, а я так хотел выполнить ваше задание!– сокрушался Оливер, не сводя взгляда с догорающего дерева.– Ваше чародейство, я не сумел пройти испытание и не вправе проситься в ученики.
–Отчего же? Условие ты выполнил: доказал, что достоин обучаться у меня,– спокойно произнес Аламейский.– Я ценю упорство и трезвое оценивание своих сил.
Мое сердце стучало как сумасшедшее. Что?.. Сам Аламейский будет обучать моего ребенка?
–Вот мама обрадуется – меня будет обучать универсал!– Оливер старался выглядеть солидно, но радость прорывалась в каждом слове и жесте.– И в ученики вы взяли только благодаря моей настойчивости!
