Мне бы хотелось, чтобы Несса положила голову мне на грудь. Это бы меня согрело. Но я не могу поднять руки, чтобы прижать ее.
Марцель что-то говорит. Я не могу расслышать. Его голос уплывает, как уплывает и серое небо, и прекрасное лицо Нессы.
26
Несса
Мы везем Миколая на конспиративную квартиру в Эджуотере. Клара ведет машину, пока Марцель выкрикивает указания и открывает зубами аптечку. Он разрывает маленький пакетик с длинной трубкой и шприцом.
Миколай лежит на заднем сиденье. Его глаза закрыты, кожа кажется серой. Он не реагирует, когда я сжимаю его руку. Я стараюсь как можно крепче прижимать ткань к ране на его животе, но это непросто, учитывая, как бешено ведет Клара и как сильно уже промокла ткань.
—Какая у тебя группа крови?— рявкает Марцель.
—Что? Я…
—Твоя группа крови!
—Э-э… Кажется, первая положительная,— отвечаю я. Я несколько раз сдавала кровь во время дней донора в школе.
—Это хорошо,— облегченно говорит Марцель.— У меня четвертая, так что я не гожусь.
Он вставляет иглу в руку Миколаю и затем говорит: «Давай твою».
Марцель заставляет меня встать, согнувшись в три погибели в быстро едущей машине, чтобы моя рука была выше руки Миколая.
—Откуда ты знаешь, как это делается?— спрашиваю я.
—Я изучал медицину в Варшаве,— невнятно говорит он, обматывая длинную резинку вокруг моей руки и держа другой ее конец во рту.— Вляпался в неприятности из-за того, что принимал таблетки, чтобы не спать. И торговал ими тоже. Так и встретился с Мико.
Он вставляет другой конец канюли в мою вену.
Темная кровь бежит по трубке в руку Миколаю. Я чувствую, как она выходит из меня, но молюсь, чтобы она текла быстрее, потому что Мико это необходимо. Я даже не уверена, что он еще жив.
Спустя минуту кажется, что на его щеках появляется небольшой румянец. А может, мне просто хочется в это верить.
Странно думать, что моя кровь наполняет его вены. Во мне уже побывала частичка его. Теперь в нем будет частичка меня.
—Поверни здесь,— говорит Марцель Кларе.
Девушка сосредоточена на дороге, крепко вцепившись в руль.
—Как он?— спрашивает она, не позволяя себе оторвать взгляд и обернуться.
—Пока не знаю,— отвечает Марцель.
Мы останавливаемся перед зданием, которое выглядит заброшенным. В окнах темно — некоторые из них разбиты, некоторые заколочены. Марцель останавливает подачу крови, вынимая иглу из моей руки. Он просит: «Помоги мне, возьми его за ноги».
Мы вносим Миколая в здание, стараясь лишний раз его не тревожить.
Как только мы входим, Марцель кричит:
—Сайрус! САЙРУУУУС!
В коридоре появляется мужчина небольшого роста — лысеющий, с сильно загорелой кожей и белой козлиной бородкой.
—Ты не звонил, чтобы предупредить о своем приезде,— скрипучим голосом говорит он.
—Звонил!— отвечает Марцель.— Дважды!
—А-а,— говорит Сайрус.— Я забыл включить свой слуховой аппарат.
Он возится с устройством в своем правом ухе.
—Нам стоит отвезти его в больницу,— обеспокоенно шепчу я Марцелю.
—Здесь ближе,— отвечает он.— Никто не позаботится о Миколае лучше, даю слово. Сайрус — волшебник. Он смог бы заштопать даже швейцарский сыр.
Мы вносим Миколая в крохотную комнатку, в которой стоит нечто, похожее на стоматологическое кресло, и пара шкафчиков с медицинскими инструментами, представляющими собой нагромождение разномастных предметов, старых и еще более старых, ржавых и щербатых. Мое беспокойство нарастает с каждой минутой.
Как только мы кладем Миколая на кресло, Марцель выставляет нас с Кларой вон.
—У нас все схвачено,— говорит он.— Идите и ждите — я позову вас, если что-то понадобится.
Он захлопывает перед нами дверь.
Мы с Кларой проходим в маленькую комнату с древним телевизором, холодильником и целым ассортиментом диванов и кресел. Клара опускается в одно особенно мягкое, она выглядит измученной.
—Думаешь, с ним все будет в порядке?— спрашиваю я.
—Не знаю,— отвечает она, качая головой. Но, увидев мое несчастное лицо добавляет:— Наверняка он бывал в переделках и похуже.
Я пытаюсь усидеть на диване, затем вскакиваю и хожу по комнате, и снова сажусь. Я взволнована, но отдала слишком много крови, чтобы продолжать мерить помещение шагами.
—Этот хренов подлый Иуда,— издаю я гневное шипение, думая о Йонасе.
Клара изумленно поднимает брови. Обычно я так не выражаюсь. Ей еще не доводилось видеть меня такой взбешенной.
—Он полное дерьмо,— спокойно соглашается она.
—Разве он тебе не двоюродный брат?— спрашиваю я Клару.
—Ага,— вздыхает она, откидывая назад потемневшую от пота челку.— Но он никогда мне не нравился. Миколай всегда хорошо ко мне относился. Был порядочным. Не позволял своим людям меня лапать. И он дал мне денег, когда моя мать заболела. Йонас не отправил ей ни цента. Она сестра его отца, но драгоценному кузену насрать.
Я бы собственноручно заколола Йонаса, если бы он сейчас стоял передо мной.
Раньше я никогда не испытывала такой всепоглощающей ярости. Я не выхожу из себя. У меня в голове не бывает фантазий об убийстве кого-то. Я не могу даже прихлопнуть паука в доме. Но если Миколай умрет… больше никакого пацифизма.
—Марцель позаботится о нем, правда?— спрашиваю я Клару.
—Да,— уверенно отвечает девушка.— Он знает, что делает.
После недолгого молчания она добавляет:
—Марцель родом из богатой польской семьи. Поэтому он такой интеллигент. Его отец был хирургом, как и его дед. И Марцель тоже мог бы им стать.— Клара тихонько смеется.— В Варшаве он бы и не глянул в мою сторону.
—Еще как глянул бы!— говорю я.— Он смотрит на тебя здесь по сотне раз на дню. Он не обращает внимания ни на что другое, когда ты в комнате.
Клара краснеет. Она не улыбается, но в ее темных глазах читается удовольствие.
—Он застрелил Шимона,— говорит она, все еще в это не веря.— Шимон душил меня…
Девушка касается своего горла, где уже начинают появляться синяки.
—Это безумие,— говорю я, качая головой.— Все просто сошли с ума.
—Нам всем приходится выбирать, на чьей мы стороне,— отвечает Клара.— Миколай выбрал тебя.
Да.
А я выбрала его.
Я была в паре минут езды от дома.
Знала, что он в опасности из-за меня. Должна была ему помочь.
