Рывок, уйти из перекрестия, в которое влетело сразу несколько дисков. Пресс в спину противнику и сразу рывок навстречу. Наши проводящие клинки встретились, и в этот миг я понял, что просчитался. Моя чакра звука была еще полна, а вот используемый для управления доспехом кристалл бомбиста почти опустел.
Клинки с визгом столкнулись, разрушая радужные лезвия, и высекая искры из металла. Но мне с каждой секундой приходилось вливать в кристалл все больше сил, отвлекаться, что не могло ни сказаться на бое. Новое столкновение, и противник успешно провел комбинацию ложных выпадов, нанеся удар левому локтю, в котором я зажимал меч. И пластина, которая должна была выдерживать прямое попадание двадцатимиллиметрового снаряда, отлетела в сторону!
Подстава, да еще и такая мелкая? Или просто ошибка техника из-за спешки? Сейчас уже не понять. Вложив половину резерва в пресс, я ударил противника конструктом с Шаха. Сработало как нельзя лучше, зная о моих уловках Вяземский постоянно держал щит активированным, оберегая спину, а потому удар спереди застал его врасплох, отбросив доспех на пару метров, но недостаточно, чтобы вытеснить из круга на бетонной арене.
Закрепляя успех, я набросился на противника, обрушив град из ударов пробойником и мечом, и когда уже оттеснил врага к самому краю, в доспехе завоняло паленым, и картинка с камер исчезла. Я мгновенно очутился на земле, с единственной смотровой щелочкой в которую едва ли можно было что-то разглядеть. Но даже без работающих наушников я слышал судейский отсчет.
—…восемь, семь…— звучал над ареной безжалостный голос. Пожалуй, не пройди я суровую школу утренних полумарафонов и утроенных физических нагрузок от Коловрата, на этом можно было заканчивать, но я не собирался сдаваться, свесив лапки.
Прану в третий глаз, чувствительность к аурам на максимум. Пусть внешние камеры и не работают, но я по крайней мере буду видеть противника. Рывок! Пресс поднял меня на ноги, прямо перед ошеломленным Вяземским, даже отступившим на полшага, и дождавшись команды судьи, мы вновь бросились навстречу друг другу, только теперь ситуация в корне изменилась.
Мои движения сковывала бесполезная, лишь мешающая броня, превратившаяся в кандалы. Но оставшись без зрения, я сумел сосредоточится на образах активных конструктов и ауре противника. Ауре, совершенно не характерной для восемнадцатилетнего парня, достаточно сильной, но искаженной словно он болел, или…
Впрочем, думать об этом было некогда. Клинок влево, принять на него диск, вспороть щит и тут же ответить прессом. Рывок! Отбить удар меча пробойником. Не давать противнику ни секунды продыху. Он силен, быстр и умел, но запас прочности у меня выше, я смогу!
Звон от разрываемых на осколки конструктов стоял все сильнее. Разноцветные брызги оставались в воздухе крохотными искорками, но с каждым лопнувшим щитом, с каждым ушедшим в молоко диском их становилось все больше, и вскоре я понял, что они мешают мне сосредоточится на противнике.
К счастью, ему было не легче. Пресс справа, сразу за ударом шила, пресс слева — за ударом меча. Площадь — меньше, сконцентрироваться! Быстрее! Еще быстрее! Рывок, пресс, меч, пресс, шило, пресс, рывок! Я осыпал противника градом ударов, не оставляя ему ни секунды передышки, вспарывая все его конструкты, и вот враг уже падает на одно колено, победа у меня в кармане!
Звон удара по броне выстрела заставил меня вздрогнуть и отступить на шаг. Ведь стрелял явно не Вяземский, попали откуда-то сзади. Но щит не сработал, чувство опасности по какой-то причине молчало, а потому я лишь оглянулся, и увидел очень знакомые очертания ауры, кажется Строганов махал мне руками…
Выбраться из поврежденной, дымящей изнутри брони оказалось не так-то просто. Нащупав щекой эвакуационный тросик, я крепко сжал его зубами и потянул, что есть сил. Замки на спине щелкнули, и я выгнулся дугой, раскрывая броню. И это чуть не стоило мне жизни. Ворвавшийся внутрь свежий воздух придал тлеющему огню сил, и амортизационная обшивка вспыхнула.
—Огнетушитель, срочно!— крикнул Василий, подхвативший меня под руки и оттянувший от брони, из которой шел черный дым.— Сашка, ты меня слышишь? Ты как?
—Граф, вы в порядке?— услышал я тот же мелодичный голос, и продирая слезящиеся глаза с удивлением посмотрел на выбравшегося из доспеха Вяземского… Вяземскую, княжну…
—Благодарю за заботу, княжна, через пару минут приду в норму.— ответил я, поднимаясь и с кашлем выдавливая последние клубы дыма из легких.— Найди этого техника, живьем!
—Понял, сделаю.— кивнул Строганов, на ходу поправляя кобуру.
—Что-то не так? Что случилось с вашим доспехом?— спросила девушка, и проморгавшись я наконец сумел ее рассмотреть. Если Ангелину можно было сравнить с лисой, покрытой густым рыжим мехом, то утянутая в защитный костюм пилота Вяземская скорее походила на белку.
Короткая мальчишеская стрижка, оттопыренные вверх, чуть заостренные уши, не яркие, но покрывающие все лицо веснушки и обеспокоенные большие карие глаза. Учитывая утягивающий комбинезон пилота про фигуру сложно было сказать что-то конкретное, но в бедрах она до Инги чуть не дотягивала.
—Подозреваю диверсию.— проговорил я, отряхиваясь от клочков прилипшей обшивки.— Чем закончился поединок? А главное когда. К сожалению, у меня уже пару минут не работали камеры, так что я несколько потерялся.
—Хотите сказать, что сражались, глядя только в щель забрала?— ошарашенно проговорила княгиня.— Я восхищена вашими навыками, граф. Право слово, такого я точно не ожидала, а ведь считала себя безусловной фавориткой этого глупого состязания.
—Ну кому-то может и глупое, а кому-то баронство нелишним будет.— ответил я.
—В Сибири!— веско произнесла Вяземская.— За тунгусским разломом!
—Нет, я тоже предпочел бы в Сочи, но что поделать, там уже все занято.— усмехнулся я, глядя на то, как мой доспех заливают пеной.— Так что со схваткой.
—Вы победили…— отмахнулась княжна.— А если бы и нет, после услышанного я бы признала за собой поражение. Это же надо, без камер так сражаться.
—А еще и без двигателей!— заметил один из пожарных.— Кажется проводку коротнуло от локтевых суставов. Он вообще двигаться не должен был.
—Это правда? Как же вы… ну…— княжна демонстративно помахала руками, и я заметил, как у нее на груди натянулась ткань. Кажется, «что-то» под ней все же было.
—Исключительно физической силой.— усмехнулся я, отметя лишние мысли. Верно Багратион заметил, пора домой, а то уже и на таких девушек начинаю заглядываться. Так, чего доброго, Инга меня в постель затащит, а мы еще ни о чем конкретном не договорились.
Это в мире простолюдинов можно просто переспать с девушкой без последствий для себя, рода и фамилии. А у аристократов все… даже не строго, нет, проблематично. Ставить себя и весь род в зависимое положение от союзных договоров с Лугуй и ее дедом я пока не готов.
А с Мальвиной ситуация того хуже. Если она, каким-то чудом, уговорит батюшку меня не убивать, в чем я лично очень сомневаюсь, то вот посадить меня в тюрьму, до выяснения обстоятельств, или по крайней мере до того, как Екатерина ни сдастся — он просто обязан. Не может у государя быть любимчиков и снисходительного отношения к чужим ошибкам. В первую очередь — интересы Империи. А уже потом своего рода.
