Наступило долгожданное утро, горчичная Элизабет принесла на подкосе завтраки возмутительно бодрым голосом сообщила, что джентльмены уже позавтракали в общем зале.
Сердито ворча что-то себе под нос насчет тех, кому с утра чересчур весело, Венеция встала с постели измученная. Она быстро оделась, сунула в карман мантильи перчатки и готова была спуститься вниз.
Тем временем Элизабет перешептывалась со своей горничной, и голоса их, пусть и приглушенные, лезли Венеции в уши.
В дверь постучали. Элизабет прервала бесконечный поток указаний, которые она нашептывала горничной, и бросилась к двери:
– Я сама возьму!
Но тут ее поведение резко и внезапно переменилось. Вместо уверенной в себе, бодрой молодой леди у двери, прижав ладонь ко лбу и опустив плечи, стояла чем-то сильно озабоченная девица.
– Доброе утро, – услышала Венеция ее слова, произнесенные слабым охрипшим голосом. – Это лорд Маклейн, – добавила преобразившаяся Элизабет и закашлялась.
– Доброе утро, мисс Хиггинботем. – Голос Грегора, казалось, заполнил всю комнату. – Я как раз собирался пожелать вам именно такого утра, но, вижу, вам нездоровится.
– Боюсь, я подцепила простуду, как и моя горничная, – сообщила Элизабет, и тотчас из-за ее спины донеслось слабенькое покашливание служанки.
– Мне жаль это слышать.
– Хочу надеяться, что это не затронет легкие, – произнесла Элизабет с болезненной улыбкой, после чего повернулась и неуверенной походкой пошла от двери.
Грегор взял ее под руку, и она прильнула к нему с трогательным вздохом, в манере плохо поставленной драмы в театре «Друри-Лейн».
Венеция встретилась глазами с Грегором, и на мгновение между ними промелькнула смешливая искорка.
Потом выражение его лица вновь сделалось серьезным, и он резко отвернулся.
Венеция вновь наклонилась над чемоданом, с трудом сдерживая слезы. Никогда, никогда больше не возобновится их дружба с Грегором. Отношения между ними испорчены безнадежно.
Пока горничная Элизабет помогала своей хозяйке усесться в кресло, Венеция попробовала сосредоточиться на том, что происходило с ее соседкой по комнате. Что она затевает? Пытается привлечь к себе внимание Грегора?
При этой мысли Венеция вспыхнула. Она втиснула свой серебряный гребень в ридикюль с такой силой, что едва не порвала подкладку. Проклятие, проклятие, проклятие! Как ей хотелось прекратить эту нервотрепку, не дергаться каждый раз при появлении Грегора!
– Мисс Хиггинботем, сквайр попросил меня уведомить вас, что скоро будет готов к отъезду, – сказал Грегор. – Он пришлет сюда человека, который заберет ваш багаж.
Венеция снова вздрогнула при звуке голоса Грегора, но продолжала укладывать разные мелочи в ридикюль – любимые часики, носовой платок, зеркальце в серебряной оправе… «Делай все как можно спокойнее, и ты сама успокоишься», – твердила она себе.
– Надеюсь, я скоро буду готова, – нерешительно произнесла Элизабет. – Простите, я не успела собраться, потому что плохо спала в эту ночь.
Венеция посмотрела на барышню с усмешкой. Элизабет так громко храпела всю ночь, что Венеция фантазировала насчет того, не заткнуть ли подушкой маленький ротик с красиво очерченными губками.
– Уверен, вам станет легче, как только вы отправитесь в дорогу, – сказал Грегор.
– Я тоже так думаю, – согласилась Элизабет. Она взяла из рук горничной переливчатый оперный плащ из голубого шелка и накинула его на плечи. – Ну вот. Теперь я готова.
Венеция удивилась такому выбору одеяния. Слишком изысканный для долгой поездки плащ никак не мог защитить от непогоды.
– Венеция? – Грегор смотрел на нее с видом мрачным и непроницаемым. – Вы готовы?
– Да, благодарю вас.
Венеция рывком затянула завязки ридикюля и повесила его себе на руку. Взгляд Грегора упал «а ее чемодан, и он сделал шаг вперед; его широкие плечи и высокий рост словно бы уменьшили и без того маленькую комнату и вытеснили из нее весь воздух.
Венеция протянула руку к кожаной ручке чемодана, но Грегор опередил ее, и пальцы их соприкоснулись. У Венеции екнуло сердце; она повернулась, чтобы взять мантилью и капор.
– Я должна расплатиться с Тредуэллами за комнату и…
– Я уже позаботился об этом.
– Напрасно, – насупилась Венеция.
– Но я это сделал. Ра… – Грегор спохватился и бросил взгляд на Элизабет, но та была слишком поглощена перешептыванием с горничной, чтобы хоть что-то услышать. – Ваш брат, – он сделал нажим на этих словах, – еще меньше позаботился о средствах, чем я предполагал.
– В таком случае кто же платил за наем кареты?
Грегор молча пожал плечами.
Вот и еще одно одолжение с его стороны, черт побери! Ладно, как только они вернутся в Лондон, она возместит ему расходы.
Венеция надела мантилью и застегнула ее до самого верха.
– Удивляюсь, как удалось колесному мастеру заменить колесо нашей кареты за столь короткое время.
– Он просто заменил его колесом с другой кареты. Хорошо, что экипировка у Рейвенскрофта скорее плебейская, так что особых сложностей не возникло. Сквайру не так повезло.
Элизабет с обеспокоенным видом повернулась в их сторону:
– Что случилось?
– Ось починить не удалось. К счастью, миссис Блум предложила вам и вашей горничной ехать вместе с ней и мисс Платт до Лондона. Сквайр будет сопровождать вас верхом.
– Понимаю, – протянула Элизабет, между бровей у нее появилась морщинка.
Горничная смотрела на хозяйку, округлив глаза, дежурная улыбка исчезла с ее губ. На щеках у Элизабет появились красные пятна, потом она кивнула и сказала:
– Значит, я должна ехать вместе с миссис Блум. Надеюсь, что ни я, ни Джейн не заразим ее лихорадкой.
Венеция взглянула на горничную, которая вовсе не казалась больной.
Грегор собирался было заговорить с Венецией, потом глянул на Элизабет, которая накинула на голову капюшон плаща, и, сказав Венеции:
– Увидимся внизу, – подхватил ее чемодан и вышел.
Венеция подождала, пока его шаги не стихли в отдалении, и тоже спустилась с лестницы. Может, было бы лучше, если бы они с Грегором объяснились, даже на повышенных тонах, но высказали бы друг другу все недоумения и прочее. Беда лишь в том, что на этот раз дело вряд ли ограничилось бы обычным препирательством.
Она обнаружила Рейвенскрофта стоявшим у выхода во двор гостиницы; вещи его были при нем. Ее разозлило то, что перед отъездом из Лондона он уговаривал ее не брать с собой для поездки к бабушке слишком много вещей, а сам захватил все, что имел.
