—Ты уверен?— с сомнением переспросил Холгойн.
—Даллан уверен,— сказал Тэйн.— Он очень хорошо изучил наследие Ордена Феоллона.— Кстати, я с вами не иду.
—А как же…— начала Лейт, но Ройг ее перебил.
—Арритов всего три.
—Но я могла бы…
—Мне надо прогуляться в Риан Ал Джар,— усмехнулся Тэйн.— Есть у меня разговор… к его нынешнему владельцу.
—Лицо Джерхейна исказила болезненная гримаса.
—Я не понимаю, чего этому упырю надо,— прошептал он.
—Кельхандар — не упырь,— строго сказала Лейт, неодобрительно глядя на Холгойна. Тот почему-то смутился от ее строгой отповеди.— Он разумнее многих из нас.
—Ты не видела, что вытворяют его упырята в горных селениях.
—Ничего особенного,— отрезал Тэйн.— То же самое, что и твои воины — режут зарвавшихся хильдов и особо опасных островных прихвостней.
—Дьявол с ним, с Харриабертом,— гневно заявил Джерхейн.— У нас мало времени… чтобы вывести людей. Ты должен…
Тэйн бросил на Джерхейна т а к о й взгляд, что тот моментально осекся и замолчал, отвернувшись к озеру.
—Кельхандар Харриаберт — единственный в нашем мире мастер хэльдов, пусть и начинающий,— сказал Ройг сухо.— Без него ничего не сделать. На Алуре нет пути,— и он, кивнув Тройвену и слабо улыбнувшись Лейт, повернулся и пошел по дороге на Риан Ал Джар. Джерхейн проводил его обеспокоенным взглядом и тяжело вздохнул.
—Что такое Алуре?— спросил Тройвен.
—Ночное Солнце,— ответил Джерхейн.— Небесный Остров, где нет Пришествия.
Этот мир был ярким и пестрым, полным жизни и красок, и Мастер осел в нем почти на две человеческие жизни. Мирный и красивый город, не очень древний, но тем не менее полный очарования и покоя, друг и любимая женщина, дети и ученики… Даже лица богов, такие знакомые по путешествиям из мира в мир, давно опостылевшие, вызывающие лишь циничную усмешку, мелькали здесь совсем редко. Он спохватился, когда умерла жена. Он так и не научился не привязываться. Он не смог разучиться любить и ненавидеть, несмотря на цепочку лет и событий, терявшихся где-то очень далеко в прошлом. Сила чувств то затихала, погружаясь в странный, похожий на смерть души, сон, и тогда он шел дальше, задерживаясь лишь для того, чтобы осмотреться и составить представление об очередном мирке Круговорота, то жажда жизни вспыхивала с новой силой, и тогда он задерживался на одном месте надолго, пока очередное угасание сил не погружало его в отчаяние и не толкало в дальнейший путь…
Мастер шел по мирам Круговорота. Каким-то чудом он научился открывать пути между мирами; впрочем, на самом деле это оказалось несложно для мастера хэльдов, для которого дверь — это всего лишь Дверь, простой хэльд, открывающий дорогу. Во всех языках всех миров ему слышались отголоски того единственного языка, языка творения, того самого, что был для него основой для любого действия. Миры, столь разные и столь похожие на его собственный, принимали чужака с радостью, как родного, впитывали, растворяли в себе, и он жил в них, иной раз подолгу, обрастая друзьями, домом, порою даже обзаводясь учениками. В каждом из миров он обнаруживал нечто, походящее на Кэлленар — магическую систему или просто учение о силах, религию, веру, тайное знание — тем не менее, в их основе лежали все те же силы стихий, связанные элементами изначального языка. Знание о Круговороте и Кольце миров то появлялось, то исчезало, и только боги были неизменны везде, куда бы он ни пришел. Называли их, конечно, по-разному, и количество их оказывалось неодинаковым, но сама сущность каждого из богов оставалась той же, и даже изображения их мало отличались от виденных ранее. С каждым шагом, с каждым новым миром будто из кусков мозаики складывалась перед глазами мастера истинная картина мироздания. Боги, вечные и неизменные, разумные существа все с теми же пороками и добродетелями, изредка — такие же, как он, мастера, слабые и беспомощные, не умеющие понять, кто они такие, не осознающие своей истинной силы и потому быстро и бессмысленно гибнущие… В некоторых мирах он натыкался на признаки начинающейся Катастрофы. Признаки были неодинаковыми, ведь и системы власти были другими, но мастер не мог не увидеть в них все те же, до боли знакомые приметы. Обычно его не слушали — странные, тревожные происшествия казались местными обитателям несомненно подозрительными, но тем не менее им всегда пытались найти простое и понятное объяснение. Мастер пытался спорить, доказывать, предостеречь, но быстро прекратил бесполезные попытки. Зачем? Его все равно не слушали. Катастрофа в той или иной форме присутствовала во многих местах, но встречались и благополучные миры, никогда ее не знавшие, и тогда мастер пытался понять, каким образом местным обитателям удается ее избежать. Ответ пока не находился, но мастер не отчаивался — он умел искать и ждать. Однако в мирах, где обнаруживались признаки Катастрофы, он больше не задерживался. Однажды он услышал легенду об Истоке, откуда происходят и куда возвращаются все истинные боги, гости и путешественники по мирам Круговорота, и решил, что обязательно доберется до него.
Ему очень нужно было узнать правду о себе самом. Неужели и он бог? Бессмертие, или что там с ним произошло, уже давно не радовало мастера, уже не раз случалось, что он оказывался на краю гибели, тем не менее он постоянно задавал себе вопрос — откуда оно?
Бог. Пробуя на вкус это слово, мастер ощущал его приторный, липкий вкус. И еще — приторность отдавала гнилью.
Неужели?
Глава 31
(Сезон Ветров. Риаллар, Эргалон)
Ворота Солнечной башни оказались закрыты. Подергав за кольцо, Тэйн убедился, что они еще и заперты. Он постучался и подождал. Через некоторое время из маленькой дверки в воротах высунулась лысая зеленоватая голова.
—Кто ты и зачем пришел?— спросил его лайд, быстро оглядев с головы до ног.
—Я к Караху. Поговорить.
Дверь закрылась и открылась снова, и Тэйн с трудом просунулся в пригодную только для лайдов щель.
—Зря запираетесь, вас все равно никто не тронет,— буркнул он, оказавшись в темноте, которую рассеивали только мерцающие глазищи подземного существа.— Хильдам не до вас, они меня ловят. Где Карах?
—Во дворце. Там, на самом высоком этаже под крышей,— когтистая лапа указала на шпили дворцовых башен.— Ты найдешь,— утвердительно закончил лайд.
Тэйн кивнул ему и выбрался из темноты башни в Дружинный дворик. Да, давненько он здесь не был… Как все изменилось. Замок выглядел зловеще безжизненным, словно его покинули не пару сезонов, а пару столетий назад. Миновав Птичью башню, он оказался в Дворцовом дворике, носившем следы тщательной, но нечеловеческой уборки. Лайды очистили его от мусора, но оставили без изменений разрушенные строения, искореженные сады и обгоревшие деревья.
Идеальная чистота и уродство. Ройга передернуло от отвращения.
По пути он несколько раз натыкался на лайдов, которые, завидев его, здоровались на человеческий манер, не выказывая ни малейшего любопытства. Встречались и люди. Ройг спросил у одного из них, где найти предводителя, на что получил путаный и не совсем понятный ответ. В конце концов он обнаружил его в бывших королевских покоях.
