—Не так,— глухо отозвался Кельхандар, распластавшись по скале и глядя на вихрь, гуляющий по небосклону.— Она не хочет останавливаться.
Давай вдвоем.
Вихрь упорно не хотел двигаться куда надо, хотя в конце концов приблизился к щели и почти закрыл ее собой. Тэйн, все еще удерживающий связь с Алуре, принялся вплетать в нее те же ши-ала, с помощью которых он открывал проход. Уже после первого знака его начало трясти, скала под ногами задрожала, а Кельхандар заорал что-то плохо различимое в усилившейся какофонии тонов и аккордов. Тэйн, почувствовав уверенность, один за другим вписывал недостающие знаки, гигантский вихрь крутился быстрее, звуки стали невыносимо громкими. Предельно сконцентрированный на воронке, он все же успел заметить покатившиеся по склону камни и жутковатое белое свечение, идущее от пальцев Кельхандара прямо в небо. Теперь все казалось правильным — щель исчезла, на ее месте сияло нечто очень похожее на Небесный столб, только не сиреневого, а нежно-голубого цвета, в переливах которого виделись опушка леса, цветы и бегущие по небу облака. Только теперь он не мог пошевелиться, намертво связанный с только что созданными воротами, шайолой и Огнем жизни, который продолжал сочиться из него прямо туда, в небесно-голубой вихрь. Он попытался разорвать связь — не вышло, он словно стал частью созданной ими конструкции, и теперь уйди он — неизвестно, что случится. «Надо оторвать его от себя…— подумал он лихорадочно, чувствуя, как к горлу подкатывает знакомый комок, говорящий об истощении Огня жизни.— Кельх у нас творец… это его творение… вот пусть и идет первый». И, странно уверенный в правильности догадки, он поднялся с земли — столб двинулся за ним, как приклеенный — и толкнул ничего не ожидавшего Харриаберта в воронку.
Кельхандар, неловко взмахнувший руками, свалился в столб света и исчез. Столб мигнул, на мгновение потемнев, и засиял с прежней яркостью. Тэйн почувствовал, как что-то рвется, словно выбрасывая его наружу. Ощущение оказалось до того болезненным, что он закричал, не выдержав, хватаясь за голову, за грудь — рвалось именно там, в глазах помутнело, по губам потекло что-то теплое — из носа хлынула кровь. Обрушившаяся следом тишина оказалась не менее оглушающей, чем грохот от воронки… Он оглох, а от последующей вспышки еще и ослеп. Яркое огненное сияние сделало весь мир одним гигантским солнечным диском и, увидев, как из этого сияния вываливается Кельхандар с невероятно восторженным лицом, Тэйн почувствовал, как подгибаются ноги, и провалился в этот ослепительно чистый свет. Затем свет померк, сменившись темнотой.
Глава 34
(Сезон Ветров. Риаллар, Джар Илломайн)
Огненный дождь прекратился, но рассвет так и не наступил. Джерхейн разбудил своих спутников, снова развел потухший за ночь очаг, на котором Лейт по-быстрому сварила нехитрую кашу. Позавтракав, маленький отряд поспешно тронулся в путь.
К полудню на грязно-черном небосклоне стали проявляться багрово-фиолетовые очертания Острова Колдунов. Лейт подумала, что большинство, пожалуй, не подозревает, что до настоящего Пришествия еще далеко. Поделившись соображениями с Джерхейном, она выслушала поток нечленораздельной ругани — тот боялся за оставшихся в лагере людей.
—Лишь бы не запаниковали,— пробурчал он.
—Там же Даллан,— вступил Тройвен.— Он же разберется.
—Все равно плохо,— бросил Холгойн.— Все эти фокусы можно считать объявлением войны Наземному миру. Эх, был бы я дома, и если бы Пришествие не было так близко…
Холод переносился легче жары, быстрые движения лишь помогали согреться, но Лейт мучилась от боли в перетруженных накануне мышцах. К счастью, они достигли узкой горной дороги, ведущей к Нефритовым Воротам, необыкновенно быстро. Джерхейн позволил им передохнуть, перекусить, и пока Лейт дремала, прислонившись к обугленным останкам какого-то деревянного строения, сам он пристально разглядывал окрестности. На вопрос Тройвена, почему они едут к Нефритовым воротам, а не выше, к замаскированному входу в лагерь, он пояснил, что передвигаться по Тонхайру теперь безопаснее, чем по земле. Почти все ловушки рассеялись или ослабли, дорога выйдет длиннее, зато спокойнее.
В темноте то и дело возникали тоскливые монотонные голоса — то ли ритуальное пение, то ли голодные завывания неизвестных существ, то ли чей-то тоскливый плач. Иногда голоса прерывались воплями и стонами, и тогда в небесах вспыхивали красные и желтые зарницы, а из земли вырастали призраки. Тройвен сразу определил, что существа, возникающие вместе с воем — всего лишь иллюзия, они безвредны и недолговечны, несмотря на отталкивающий вид. Призрачные звери множились, шкуры и глаза их тускло мерцали, они бродили, кружили в темноте, но нападать — не нападали. Арриты на них не реагировали, словно не видели вовсе. Тройвен попытался сложить простенькое заклятие, чтобы прогнать призраков, но тяжесть кровавого шиаллаха словно придавила ему руки. Отогнать их палкой не получилось, они вереницей выстраивались в хвосте кавалькады и трусили, подвывая и ни на что не реагируя.
Джерхейн ругался, что из-за темноты потерял ориентацию во времени и пространстве. Сполохи на небосводе иногда вырывали из тьмы знакомые ему с юности очертания гор, и он убеждался, что движется в правильном направлении. Хотя, по его же заверениям, сбиться с дороги здесь было трудно… По его догадкам, оставалось еще полдня пути, когда на небе опять появилось гигантское Окно с Менартом. Жрец повторил те же слова, что и накануне, многозначительно повисел в воздухе и растаял. Лейт и Джерхейн молча переглянулись, но не остановились, продолжая путь.
—По крайней мере мы знаем, что Ройг все еще на свободе,— сказал Тройвен, догнав их.
Оказалось, что арка Нефритовых Ворот слабо светится в темноте, и Лейт с Тройвеном несказанно обрадовались, увидев издалека ровное зеленоватое мерцание. Лейт, уставшая до изнеможения, с трудом держалась в седле, и даже выносливый, привыкший к изнуряющим переходам и частым ночным столкновениям Джерхейн признался, что устал. Тройвен и вовсе скис — он сильнее всех чувствовал тяжесть кровавых шайол.
На краю плато Джерхейн неожиданно остановился, сделав знак остальным.
—Там кто-то есть,— тихо сказал он.
Они глядели на него со страхом. Тройвен закрыл глаза, прислушиваясь и едва заметно шевеля пальцами.
—Люди,— пробормотал он.— Зрение усилить не могу, тьма мешает, а вот слух… Вооруженные. Нас они, кажется, уже обнаружили.
—Возвращаемся,— приказал Джерхейн, разворачивая аррита, однако было уже поздно — один, второй, третий силуэт, плохо различимый во тьме, отделился от бесформенной громады камня. С другой стороны возникли еще четверо. Топот ног, шумное дыхание и отдаваемые шепотом команды…
—Скачите к Воротам, отпустите арритов и ныряйте внутрь,— прошептал Холгойн.— Трой знает дорогу. Я их задержу.
Но она не успела. Что-то темное ударило аррита и он стал заваливаться на бок. Лейт чудом успела вынуть ноги из стремян и спрыгнуть в сторону, неожиданно для себя самой сбив кого-то с ног и едва удержав равновесие. Джерхейн с громким боевым кличем направил аррита на кинувшихся к нему людей, Лейт услышала характерный свист и хруст, сопутствующий ударам меча, и со всех ног бросилась к светящейся арке. По пути она всем телом врезалась в кого-то, с неистовой силой и яростью, не дав ему опомниться, ударила коленом в пах, оттолкнула, чудом увернувшись от удара мечом, и бросилась дальше. Удачно проскочив мимо еще двоих, собиравшихся схватить ее одновременно и помешавших друг другу, она нырнула под арку и неожиданно провалилась в абсолютный мрак. Потеряв ориентацию, она в панике бросилась дальше, дальше — и через несколько мгновений-шагов оказалась в светлом и красивом зале. От неожиданного великолепия у нее захватило дух… Звуки битвы не долетали сюда, тишина окружила, обволокла, очаровала… Льющийся с потолка свет, чудесные колонны-деревья, каждый листик которых можно было разглядеть и потрогать, сложный и прекрасный узор на полу… Пораженная красотой и величием в самое сердце, она стояла, тяжело дыша, и оглядывалась.
